Немного в истории войны столь загадочных и противоречивых страниц, как использование советских танков новых типов летом 1941 года. В эпических сказаниях Т-34 и КВ получают сотни отметин от попаданий снарядов без единого пробития, танк КВ в одиночку останавливает танковую группу, 26-тонные танки Т-34 несутся, едва касаясь земли и сокрушая все на своем пути.

Оборотной стороной эпических сказаний стало устойчивое мнение, что прекрасные машины становились жертвами собственных командиров и что их массово бросали без боя. При правильном применении чудо-танки должны были бы сокрушить противника еще до прорыва немецких танковых групп к Днепру.

В неведении…

Первая загадка — сам факт полного отсутствия информации о новых советских танках в вермахте. Т-34 и КВ поступали в танковые соединения приграничных округов с конца 1940 года. К июню 1941-го счет шел уже на сотни. В Алитусе они стояли в открытых парках недалеко от железной дороги, по которой ходили поезда из Восточной Пруссии. Более того, в Ленинграде танки КВ ездили на заводские испытания у всех на виду. Можно было даже оценить объемы их производства. Тем не менее в изданном в июне 1941 года карманном справочнике для вермахта по советской бронетехнике танки Т-34 и КВ не упоминаются. Помимо Т-38, Т-26, Т-28, Т-35 и БТ там присутствует только опытный тяжелый танк СМК под названием Т-35С. Информация об этой машине поступила к немцам от финнов — в декабре 1939 года СМК подорвался на фугасе в глубине финской обороны. В документах OKH/FHO (Отдела изучения армий востока ОКХ) есть танк Т-32, не вошедший в справочник. Как мы знаем, так в СССР именовался один из опытных образцов «тридцатьчетверки». Однако ТТХ танка «Т-32» по версии OKH/FHO не имеют ничего общего с Т-34 и настоящим А-32. Перед нами предстает все тот же Т-35: одна 76,2-мм пушка, две 45-мм пушки, пять пулеметов, броня 30 мм. При этом масса обозначена заведомо заниженная для пятибашенного гиганта — 35 т.

СМК. Двухбашенный экспериментальный тяжелый танк «Сергей Миронович Киров» не стал серийным, зато вошел в немецкий справочник.

…но во всеоружии

Однако незнание не всегда означает неготовность к встрече с новыми танками противника. Речь даже не об опыте французской кампании и встречах немцев с тяжелыми B1bis. Помимо справочников по советским танкам в вермахте имелись секретные графики бронепробиваемости снарядов противотанковых, танковых и зенитных пушек. Линии графиков начинались гораздо выше самой толстой брони, которая могла немцам встретиться в СССР, по их довоенным данным. Они оценивали броню Т-35С (СМК) в 60 мм. Зенитка калибром 88 мм брала 100-мм броню даже с 1 км. Подкалиберный снаряд к 50-мм противотанковой пушке ПАК-38 пробивал на 100 м вдвое больше — 120 мм брони. Соответственно, 50-мм танковой пушке с коротким стволом на 100 м при стрельбе подкалиберным снарядом оказывалась «по зубам» броня толщиной более 90 мм. Впрочем, необходимо подчеркнуть, что танков с такими пушками в вермахте было немного.

Без особых эмоций

Итак, ранним утром 22 июня 1941 года войска трех германских групп армий пересекли советскую границу. Где же немцы впервые встретились с Т-34 и КВ? Больше всего новых танков было в Киевском особом военном округе, но первая встреча немцев с ними произошла не на Украине, а под Алитусом в Прибалтике и в районе Гродно.

КВ-1 появился тогда, когда стало понятно, что многобашенная конструкция не дает тяжелому танку никаких преимуществ.

Во второй половине дня 22 июня под Алитусом (Олитой) состоялось танковое сражение между 5-й танковой дивизией полковника Ф.Ф. Федорова и 7-й и 20-й танковыми дивизиями 3-й танковой группы (ТГр) немцев. Советская версия гласит, что дивизия полковника Федорова встретила противника в обороне, но изучение документов приводит к другому выводу. Немцами были захвачены плацдармы на Немане, а затем последовала контратака советских танков на ощетинившиеся зенитками и противотанковыми пушками позиции. В вечернем донесении 3-й танковой группы бой под Алитусом был оценен как «крупнейшая танковая битва за период этой войны» (то есть Второй мировой) для 7-й танковой дивизии. Собственные потери, по донесению 3-й ТГр, составили 11 танков, включая четыре «тяжелых» (Pz.IV). По советским данным, из 24 участвовавших в бою танков Т-28 было потеряно 16, из 44 Т-34 — 27, из 45 БТ-7 — 30. Как мы видим, за раз было потеряно почти три десятка Т-34. Причем никаких особых эмоций столкновение с «тридцатьчетверками» под Алитусом у немецкого командования не вызвало.

Куда девались КВ?

Под Гродно танки 11-го механизированного корпуса генерала Д.К. Мостовенко 22 июня были использованы в контрударе против наступавшей на город немецкой пехоты. Танкистам удалось предотвратить немедленный развал обороны стрелковых частей, но ценой тяжелых потерь. Всего, по немецким данным, в боях на подступах к Гродно в первый день войны было уничтожено 180 советских танков.

КВ-2. Именно тяжелые танки серии КВ стали для немцев самым неприятным сюрпризом в первые дни войны.

В первый же день войны решилась судьба всех трех танков КВ 11-го мехкорпуса. Один опрокинулся и затонул в болоте. Второй был обездвижен попаданиями в ходовую часть. Это был первый танк КВ, с которым немцы столкнулись в боях. Как ни странно, донесений об этом столкновении не последовало. Видимо, танк был выведен из строя, прежде чем показал свою неуязвимость. Третий КВ из-за неисправности остался в мастерских, позднее его взорвали при отходе. В этом эпизоде содержится ответ на вопрос, куда делись КВ и Т-34 летом 1941 года.

Удары «дверного молотка»

Надо признать, что в изготовившемся к вторжению в СССР вермахте утром 22 июня уже были средства борьбы с новыми танками, даже с тяжелыми танками КВ. Бортовая броня танка Т-34 на дистанции около 200 метров уверенно пробивалась остроголовыми 37-мм снарядами пушки ПАК-35/36. Немцы вскоре назовут ее «дверным молотком», но совсем не за бесполезность в бою против Т-34. Против «тридцатьчетверки» работали также конструктивные дефекты: в бортовых листах имелись вырезы под балансиры подвески. Бронебойный снаряд даже небольшого калибра мог пробить каток, пружину и влететь в боевое отделение танка или поразить двигатель. Не следует сбрасывать со счетов и крупнокалиберные снаряды полевой артиллерии, которые были способны если не пробивать броню, то поражать ходовую часть танков.
Собственно подкалиберные снаряды были «хайтеком» того времени. У немцев они появились в массовых количествах только на рубеже 1940−41 гг. Броню в них пробивал твердосплавный сердечник, меньшего, чем калибр выпущенного снаряда диаметра. Он порождал поток вторичных осколков из кусков прибиваемой брони. Кроме того, при пробитии брони сам сердечник испытывал большие внутренние напряжения и за броней разлетался на части. Раскаленные куски сердечника нередко вызывали пожары или детонацию боеприпасов в танке.

По итогам боев немцы отметили, что советские танкисты действовали «энергично и упорно группами по 20−40 боевых машин». С другой стороны указывалось, что «эффективность 3,7-см противотанкового орудия достаточна против всех встреченных типов танков».

Новые быстрые танки

По итогам боев под Гродно с частями корпуса Мостовенко немцы получили первые достоверные сведения о новейших советских танках Т-34. Попавшие в плен танкисты сообщили, что у них на вооружении состоит «два типа танков: Т-26 с 4,5-см противотанковым орудием и двумя пулеметами, бронирование — 15 мм, и Т-34 с 7,62-см орудием и двумя пулеметами. Бронирование — минимум 30 мм». На вооружении 11-го мехкорпуса действительно были Т-26 и Т-34 (28 единиц). Последний имел родственные связи с БТ. Точное число потерянных 22 июня «тридцатьчетверок», к сожалению, неизвестно.

Немецкие солдаты осматривают подбитый танк КВ-2 с орудием в установке МТ-1. На башне и маске орудия видно не менее дюжины следов от попаданий снарядов. Танк из состава 2-й танковой дивизии 11-й армии. Прибалтика, лето 1941 года.

На второй день войны к процессу знакомства немцев с новой советской бронетехникой подключился Киевский особый военный округ, ставший Юго-Западным фронтом. У местечка Радзехов недалеко от границы произошло столкновение советских передовых отрядов и 11-й танковой дивизии немцев. Итогом боя стала потеря советской стороной 37 танков, в том числе как минимум шести Т-34, немецкая сторона признает безвозвратные потери семи танков. Под Радзеховом немцы «тридцатьчетверку» заметили и оценили: «Появились очень быстрые тяжелые вражеские танки с 7,62-см орудием, которые прекрасно стреляют с дальних дистанций. Наши танки им явно уступают». При этом указывалось, что на ближней дистанции 37-мм пушки все же поражают «быстрые танки». В целом же картина «типичный бой новых танков» вырисовывалась все яснее. Важнейшим участником боев с немецкой стороны становилась артиллерия — как полевая, так и зенитная. Ее огонь поражал танки, отсекал от них пехоту и фактически срывал советские атаки. Советская же артиллерия не поспевала за танками — стандартные для мехкорпусов тягачи СТЗ-5 мало подходили для маневренного сражения.

Неуязвимый таран

Куда более драматично прошла встреча немцев с танками КВ в количестве больше одного. Они вступали в бой на разных участках фронта и действительно вызывали у противника шок. Первой вновь была Прибалтика. Передовой отряд 6-й танковой дивизии 4-й ТГр утром 24 июня захватил плацдарм на реке Дубиссе рядом с городком Расейняй. Вскоре плацдарм оказался под ударом танков советской 2-й танковой дивизии, в том числе тяжелых КВ-1 и КВ-2. Быстро выяснилось, что они «полностью неуязвимы для противотанковых средств калибром до 3,7 см». Советское контрнаступление перекатилось через Дубиссу и танковый удар обрушился на главные силы боевой группы Зекендорфа 6-й танковой дивизии. У нее не оказалось спасительных зениток, и для борьбы с новыми танками использовались обычная артиллерия и реактивные минометы. В 13:00 первый КВ в Прибалтике был подбит 150-мм снарядом полевой гаубицы. Тем не менее КВ давили позиции артиллерии, расстреливали и таранили легкие танки 35 (t) чехословацкого производства.

Подбитый и сгоревший Т-34 ранних серий выпуска. В носовой балке корпуса видны две пробоины от снарядов 88-мм зенитки.

В 17:30 в район действий боевой группы Зекендорфа прибыли «ахт-комма-ахты» — 88-мм зенитки. Немцам удалось остановить и даже повернуть вспять советскую танковую атаку и уничтожить несколько стальных гигантов. Изучение оставшихся на поле боя подбитых советских танков и допрос взятых в плен танкистов дал им достаточно полное представление о технических характеристиках КВ-1 и КВ-2.

Невероятный калибр

24 июня 1941 года стало днем массового вступления в бой новых танков — разница во времени составляла считаные часы. Последовали советские контрудары под Гродно (6-й мехкорпус), Немировом (4-й мехкорпус). Однако атаки Т-34 и КВ не стали всесокрушающими. Позднее командир воевавшей под Гродно 4-й танковой дивизии генерал Потатурчев на допросе в плену говорил: «Легкие немецкие противотанковые орудия были неэффективны против тяжелых русских танков (50−68 т), с другими танками, в том числе Т-34, они боролись успешно».

Карта показывает развертывание немецкой 3-й танковой группы под командованием Германа Гота 22.06.1941 и ее действия впериод до 24.06.1941. По воспоминаниям Г. Гота, «для 3-й танковой группы явилось большой неожиданностью то, что все три моста через Неман, овладение которыми входило взадачу группы, были захвачены неповрежденными».

Именно 24 июня в дневнике генерала Гальдера появилась запись: «На фронте групп армий ‘Юг" и ‘Север" появился русский тяжелый танк нового типа, который, видимо, имеет орудие калибра 80 мм (согласно донесению штаба группы армий ‘Север" - даже 150 мм, что, впрочем, маловероятно)». На самом деле это было чистой правдой: под Расейняем действовали танки КВ-2 со 152-мм орудиями в установке МТ-1.

25−26 июня масштабы использования новых танков увеличились. Они контратаковали немецкую пехоту, танки и самоходки на Нареве, на подступах к Львову, у Расейняя, под Бродами — Дубно и Радзеховом. «Неуязвимость» новых танков оказывалась достаточно условной. Так, потери боевых машин 12-й танковой дивизии в контрударе под Бродами 26 июня составили 33 танка, в том числе пять КВ и восемнадцать Т-34. 26 июня был поставлен своеобразный рекорд: под Радзеховом в одном бою было подбито сразу девять танков КВ. Сказывался и маневренный характер приграничного сражения, что приводило к постепенному выходу Т-34 и КВ из строя по техническим причинам. Их надежность и моторесурс в то время оставляли желать лучшего.

Лето 1941 года. В придорожном кювете лежит брошенный нашими войсками КВ-2, оснащенный гаубицей М-10Т калибра 152 мм. Мимо проезжает немецкая САУ sIG-33. Несмотря на внушительный внешний вид обеих машин, sIG-33- это всего лишь полевая гаубица, поставленная на шасси танка PzKpfw-I и защищенная 10-мм бронелистами. При этом лоб корпуса и башни тяжелого танка КВ-2 прикрывала 75-мм броня.

Почему не произошло чуда?

Однако не следует думать, что советские танковые контратаки были вовсе бесполезными. Они лишь не достигали эффекта, ожидаемого от чудо-танков. Даже контрудары с использованием легких танков заставляли немецкие части останавливаться. Без этого развал обороны растянутых по фронту стрелковых дивизий приграничных армий был бы гораздо стремительнее. Постоянная угроза танковых контратак вынуждала немцев беспокоиться о защите флангов и осторожно двигаться вперед. Особо эффективными оказывались контрудары, в которых участвовали танки КВ. Например, в журнале боевых действий группы армий «Юг» 29 июня прямо указывалось, что продвижение немецких войск на Львов «сдерживалось контратаками, проводимыми при поддержке тяжелых танков».

Тринадцать выстрелов зенитки

24 июня под Расейняем происходят события, ставшие впоследствии легендарными. Один из танков КВ выходит в тыл второй боевой группе 6-й танковой дивизии, группе Рауса, и встает на ее основной дороге снабжения. Именно действия этого танка послужили основой для легенды об одном танке КВ, остановившем целую танковую группу. На самом деле об этом не могло быть и речи. Незамеченный советским командованием моторизованный корпус Манштейна той же 4-й ТГр по другой дороге успешно прорывался к Двинску (Даугавпилсу). Основные силы двух немецких танковых дивизий вели бой с целой танковой дивизией. Немцы насчитали на поле боя под Расейняем не один, а десятки танков КВ-1 и КВ-2. Только за 24 июня ими было заявлено подбитыми 5 советских тяжелых танков.
Что касается боевой группы Рауса, то она была изолирована на плацдарме с ограниченными противотанковыми средствами. Именно поэтому ее попытки справиться с КВ самостоятельно успеха не имели. С утра 25 июня одинокий танк был расстрелян зениткой, для чего потребовались 13 выстрелов. Однако не это стало главным событием дня. Куда большее значение имели попытки прорыва главных сил советской 2-й танковой дивизии из наметившегося окружения. Именно на этом этапе сражения состоялись танковые бои немецких Pz. III последних серий выпуска из элитной 1-й танковой дивизии и советских танков КВ. По воспоминаниям участника боя с немецкой стороны стрельба с больших дистанций не давала результата и только «с кратчайшего расстояния в 30−60 м удавалось подбивать их специальными (т.е. подкалиберными — А. И.) снарядами».
Непосредственным же итогом боев под Расейняем стал захват немцами 29 танков КВ-1 и КВ-2 в той или иной степени сохранности. Враг получил возможность детально изучить продукцию Кировского завода.

Возникает закономерный вопрос: была ли принятая командованием Красной армии тактика целесообразной? Сидеть и поджидать противника в засаде летом 1941 года было более или менее бесполезно — хотя бы потому, что не было известно, где и в каком направлении немцы нанесут следующий удар. Более того, немцы меняли направление удара буквально на ходу. Напрашивалось одно решение — контратаковать. Слабые стороны организации мехкорпусов и тактические промахи советских командиров приводили к атакам при слабой поддержке артиллерии и пехоты. Это развязывало немцам руки в использовании против новых танков тяжелых орудий, начиная от 88-мм зениток и заканчивая 105-мм пушками и 150-мм гаубицами, а также позволяло им вести огонь по бортам новых танков. Если для КВ направление стрельбы не имело решающего значения, то для Т-34 выстрелы в борт из «дверных молотков» часто становились смертельными.

Сделали все что смогли

В конце июня 1941 года в Белоруссии танки КВ стали тараном для прорывов из окружения в районе Белостока. С их помощью группам окруженцев удавалось вырваться из «котла». В танковом сражении под Дубно немецкая 16-я танковая дивизия понесла тяжелые потери. Основным средством борьбы с КВ оставались 88-мм зенитки. В конце июня и начале июля ввиду ухудшения обстановки начался общий отход советских войск на старую границу. Поврежденные и вышедшие из строя КВ и Т-34 приходилось бросать.

Ясно, что Т-34 вызвал у немцев летом 1941 года куда меньше эмоций, чем КВ. Собственно, когда немецкие мемуаристы в 1950—1960-х пишут о «Т-34» в первые месяцы войны, речь идет в большинстве случаев о КВ. В документах же в качестве главного героя проходят «52-тонные» и «сверхтяжелые» танки. Позже в мемуарах они стали усредненным советским танком, каким большую часть войны был Т-34−76. Прозвище «дверной молоток» 37-мм противотанковая пушка получила за свое бессилие против КВ.

Реальная история страшно далека от легенд и сказаний о чудо-технике. Тем не менее Т-34 и КВ внесли заметный вклад в срыв плана «Барбаросса». В сентябре 1941-го у ворот Ленинграда, осознавая невозможность взять город штурмом, немецкий штабист из 41-го моторизованного корпуса написал фразу, которая лучше всего характеризует использование новых советских танков: «У него [противника] нет достаточного количества пехоты, однако тяжелые танки представляют собой препятствие, борьба с которым отнимает много времени».

Танк Т-34 заслуженно считается легендарной машиной, одним из самых ярких символов победы СССР в Великой Отечественной войне. Однако начало биографии этих танков оказалось далеко не безоблачным и сопровождалось многочисленными проблемами. Испытания первых машин, развертывание серийного производства, непростая история освоения новых танков в армейских частях и драматическое «огненное крещение» летом 1941 г., на основе документальных материалов российских архивов - в книге А. Уланова и Д. Шеина.

Глава 5. Огненное крещение

Глава 5. Огненное крещение

Чужой земли мы не хотим ни пяди,

Но и своей вершка не отдадим .

На рассвете 22 июня 1941 г., под аккомпанемент разрывов авиабомб и снарядов, советско-германскую границу пересекли угловатые серые машины с черно-белыми крестами на броне. Сидевшие в них танкисты искренне верили, что гений фюрера германской нации приведет их к очередной быстрой и легкой победе, ведь отсталая большевистская промышленность не сможет выставить ничего равного лучшим творениям арийских инженеров. Навстречу им из военных городков и полевых лагерей двинулись окрашенные в защитный цвет 4БО танки, и их экипажи тоже были уверены, что армия первого в мире государства рабочих и крестьян «малой кровью, могучим ударом» разгромит вторгшегося врага, после чего довершит начатое уже «на чужой территории». Тогда, в первые часы войны, мало кто мог предположить, что начавшееся сражение затянется на четыре долгих и кровавых года . И более того, мало кто мог угадать, как сложится его судьба в ближайшие дни.

Предваряя описание боевых эпизодов, авторы хотели бы сказать несколько слов о состоянии корпуса источников, содержащих информацию по теме нашего исследования. Тяжелые военные поражения, понесенные Красной армией в начале войны, гибель в окружении (часто со всеми документами) многих соединений, хаос и неразбериха, обусловленные внезапностью вражеского нападения и быстрым продвижением немецких войск, привели к тому, что освещение боевых действий в отчетных документах носит весьма поверхностный, немногословный, фрагментарный, нередко не вполне достоверный характер, а многие боевые эпизоды с участием танков новейших типов остались вовсе неосвещенными. Например, фонд 6-го мехкорпуса, упоминаемого нами далее - одного из сильнейших мехкорпусов Красной армии - включает в себя следующие документы:

Аттестационные листы на военнослужащих, автобиографии, характеристики, листы прохождения службы.

Штатно-должностная книга учета начальствующего состава управления корпуса, 4-й танковой дивизии, 7-го и 8-го танковых полков.

Книга учета начальствующего состава служб (связи, химической и т. д.) управления корпуса, 4-го мотоциклетного полка, 185-го отдельного батальона связи, 41-го инженерного батальона.

Вся остальная документация штаба 6-го мехкорпуса погибла в окружении вместе со штабом. Все использованные нами в данной работе документальные материалы представляют собой служебные документы или их копии, направленные в другие инстанции, фонды которых сохранились до наших дней. Примерно в том же положении находятся фонды входивших в состав 6-го мехкорпуса 4-й и 7-й танковых дивизий.

Другой пример: в докладе о состоянии 21-го мехкорпуса его командир генерал-майор Д. Д. Лелюшенко указывал:

«Занаряженная мне по планам ГАБТУ и ГАУ материальная часть, отправленная в мой адрес, перехватывается командованием 22-й армии.

В Великих Луках у меня взято 1500 самозарядных винтовок, 126 грузовых автомобилей, 15 автокухонь, 28 76-мм пушек, танков КВ 22 шт., Т-34 13 шт., несколько вагонов запчастей и 860 комплектов авторезины» .

Судьба этих изъятых танков осталась неизвестной, в лучшем случае они попали в 48-ю танковую дивизию 22-й армии, в худшем использовались в составе импровизированного формирования, о действиях и судьбе которого ничего не известно.

В то же время:

«Начальнику АБТУ Сев. Зап. направления полковнику Прейсману. 11 августа 1941 г. Согласно извещения ГАБТУ КА в наш адрес на станцию Красное Село отправлено 24 танка Т-34, из Сталинграда отгружены 19.7, транспорт 19/101. До сих пор неизвестно, куда попали эти машины. ГАБТУ КА телеграммой требует подтверждения получения этих машин. Прошу Вашего распоряжения через BОCО Сев. Зап. направления выяснить, когда и кому они направлены со ст. Красное Село» .

Никаких сведений об установлении судьбы эшелона с танками не сохранилось, получатель танков остался неизвестен. Соответственно, никаких данных об участии этих «тридцатьчетверок» в боях не сохранилось.

Тем не менее имеющиеся источники позволяют пролить свет на действия «тридцатьчетверок» в боях лета 1941 г.

Ломка иллюзий агрессора о «прогулочном» характере очередной молниеносной кампании и о том, что «русские вооруженные силы - это глиняный колосс без головы» , началась уже в первые часы войны. В Прибалтике 7-я танковая дивизия 3-й танковой группы вермахта, почти не встретив сопротивления у границы, около полудня 22 июня домчалась до расположенного в 50 км от границы литовского городка Алитус. Несмотря на свои небольшие размеры, Алитус был весьма желанной целью для частей 3-й танковой группы Гота - в нем имелись два моста через Неман, захват которых мог сэкономить наступающим немало драгоценного времени и средств. Мосты немцам удалось захватить неповрежденными, но экономии времени не получилось - навстречу танкистам Гота уже выдвигались части советской 5-й танковой дивизии полковника Ф. Ф. Федорова из 3-го мехкорпуса. За два дня до начала войны в ней числилось 268 танков, 50 из которых были новыми «тридцатьчетверками» . Успей они выйти к мостам раньше немцев… Иллюстрацией того, что могло бы ожидать 25-й танковый полк 7-й дивизии панцерваффе, если бы советские танки успели занять оборону, может служить боевой эпизод, произошедший при переправе немецких танков через северный мост: после того, как примерно 20 немецких танков миновали мост, очередной танк был обстрелян и подбит советским танком, стоявшим в необнаруженной до того засаде у моста. Обнаруживший себя советский танк отошел невзирая на огонь примерно 30 немецких 38 (t), составлявших основу танкового парка 7-й танковой дивизии . Этот эпизод стал первой встречей «призраков» с Т-34 . Увы, история не любит сослагательного наклонения - вместо обороны водной преграды советским танкистам пришлось атаковать уже закрепившегося на плацдармах за мостами противника.

Если оперировать только табличными значениями миллиметров бронепробиваемости и толщины брони, то одни лишь Т-34, даже без участия Т-28 и БТ-7, должны были быстро и без сколько-нибудь ощутимых потерь наголову разгромить немецкую танковую дивизию, вооруженную, напомним, преимущественно экс-чешскими 38(t). Однако встречного танкового боя «стенка на стенку» не получилось: к Алитусу, помимо танков, вышли мотопехота 7-й танковой дивизии и истребительно-противотанковый дивизион, имевший на вооружении 12 50-мм противотанковых пушек. Тяжелый бой продолжался весь остаток дня, попытки немцев прорваться с предмостных плацдармов дальше на восток сменялись советскими контратаками. Положение изменилось лишь вечером, когда к городу подошла еще одна немецкая танковая дивизия - 20-я. Только тогда немцам удалось продвинуться вперед с плацдарма у северного моста, обходя с фланга сражающиеся части 5-й танковой дивизии и оттесняя их на северо-восток. Но это был запоздалый успех - «тот самый длинный день в году» закончился, темнота разделила противников.

Итог первого боя был малоутешителен для 5-й танковой дивизии. В бою за Алитус были потеряны 73 танка. Из 44 «тридцатьчетверок», участвовавших в бою, 27 было потеряно. Немецкие части отчитались об 11 потерянных танках. Скорее всего, речь идет о безвозвратных потерях - поле боя осталось за немцами, поэтому они вполне могли не учесть своих «подранков» за полноценные потери. Но вот число исправных машин у 7-й танковой дивизии сократилось вполне ощутимо - на 27 июня в ее боевой линии, по некоторым данным, оставалось не более 150 танков, а 2-й батальон 25-го танкового полка из-за тяжелых потерь был расформирован. По мнению немецких офицеров, участвовавших в боях под Алитусом, сражение с 5-й танковой дивизией Красной армии оказалась самым сложным из всех, в которых участвовала немецкая 7-я танковая дивизия с начала Второй мировой войны - а за спиной у «призраков» осталась Французская кампания, в ходе которой дивизия участвовала в прорыве на Маасе и в танковом сражении у Арраса.

Тогда, в самом начале, многим казалось, что было сделано мало, что 5-я танковая должна была сделать много больше. Пятясь под натиском двух немецких танковых дивизий , 24 июня 1941 г. остатки 5-й танковой дивизии в составе 15 танков, в том числе нескольких Т-34, 20 бронемашин и 9 орудий, с обозом, переполненным ранеными, вышли в район командного пункта 13-й армии Западного фронта недалеко от Молодечно.

«В разговоре с командующим армией генерал-лейтенантом П. М. Филатовым полковник Ф. Ф. Федоров обстоятельно рассказал о событиях в Литве. Настроен танкист был подавленно и в конце заявил, что за захват противником мостов через Неман ему „придется расплачиваться головой“» .

Ни он сам, ни его собеседник еще не знали, что выигранные 5-й танковой дивизией 10 часов светлого времени «самого длинного дня в году» и хотя бы временно, но все же сокращенная без малого вдвое матчасть одной из вражеских танковых дивизий - это очень и очень много по меркам кровавого лета 1941-го. Это больше, чем удалось кому-либо другому в огненном котле приграничного сражения.

Справедливости ради стоит отметить, что с условиями для боя 5-й танковой дивизии повезло больше других. Алитус был местом, где дивизия дислоцировалась еще до начала войны, немецкие танки сами приехали на встречу с «тридцатьчетверками» Федорова. Поэтому в бою за мосты через Неман приняли участие и пехота, и артиллерия дивизии, а танкам 5-й танковой дивизии не пришлось пройти до боя многосоткилометровый марш, оставляя по обочинам дорог вышедшие из строя машины. У других советских танковых частей дела с этим обстояли намного хуже.

Одним из ярчайших примеров такого «хуже» стали бои 6-го мехкорпуса Западного фронта. Выше мы уже говорили, что 6-й мехкорпус относился к наиболее укомплектованным мехкорпусам, он имел в своем составе 322 «тридцатьчетверки», а всего более тысячи танков . Этих сил вполне могло хватить, чтобы сильно усложнить жизнь наступающей с юга Белостокского выступа танковой группе Гудериана или мощным контрударом с фланга подрезать ударный клин наступающей танковой группы Гота. Но для этого требовалось то, что воспринимает как самоочевидную аксиому современный читатель, и что было дороже золота в «роковом июне» - требовалось точно знать, откуда, куда и когда пойдут немецкие танки…

Увы, в первый же день войны «разведка доложила точно», обнаружив, что «на восточно-прусском направлении в границах справа - Сувалки, Хайльсберг, слева - Щучин, Найденбург, противник силою до пяти-шести пехотных дивизий, двух моторизованных дивизий, двух танковых дивизий, десяти артиллерийских полков ударом в направлении Гродно к 20 часам овладел Пальница, Новоселки, Новы Двур, Гута, Граево, Кольно, Стависки. В направлении Марцинконис, Нача в стыке с левофланговой армией Северо-Западного фронта прорвалось до двух танковых и двух моторизованных дивизий» .

Картина складывалась совершенно ясная - из Сувалкинского выступа немцы наносят удар в восточном и юго-восточном направлениях, введя в прорыв в районе Гродно подвижную группу в составе двух танковых и двух моторизованных дивизий. Столь же очевидными представлялись и ответные контрмеры - ударом подвижной группы с направления Белостока на Гродно и далее на северо-восток по западному берегу Немана разгромить обеспечивающую фланговое прикрытие уходящего на восток танкового клина немецкую пехоту, отсечь и уничтожить прорвавшуюся немецкую подвижную группировку. К сожалению, представленная в разведсводке штаба Западного фронта картина совершенно не соответствовала действительности. Фактически 3-я танковая группа Гота наступала заметно севернее, в полосе Северо-Западного фронта. С южной и юго-восточной стороны Сувалкинского выступа в юго-восточном направлении наступали в плотном построении немецкие пехотные дивизии 9-й армии.

Таким образом, вместо предполагаемого сокрушения флангового заслона танкового клина и маневренных операций на западном берегу Немана группе Болдина предстояло пробиваться сквозь подразделения немецких пехотных дивизий, поддерживаемых штурмовыми орудиями, крупнокалиберной артиллерией на быстроходной мехтяге и зенитной артиллерией из моторизованных зенитных батальонов люфтваффе. Для этой работы группа Болдина, имевшая в своем составе 6-й и 11-й мехкорпуса и 36-ю кавдивизию, но не имевшая ни пехоты, ни артиллерии, подходила откровенно плохо. В то же время о переправлявшейся через Буг в районе Бреста танковой группе Гудериана командование Западного фронта в тот момент еще не знало практически ничего.

Злоключения 6-го мехкорпуса начались еще с принятия участия в контрударе группы Болдина. Та же самая цитированная выше разведсводка № 1 штаба Западного фронта содержала указания о том, что «до двух танковых дивизий противника к 17 часам 30 минутам достигли рубежа Браньск, Боцьки, ведут бой с частями 6-го и 13-го механизированных корпусов» .

Для того чтобы перехватить прорывающуюся к Белостоку с юга танковую дивизию противника, соединения 6-го мехкорпуса переводились из своих выжидательных районов, расположенных к западу и юго-западу от Белостока, в исходный район для контрудара на восток от Белостока. При этом из состава 4-й танковой дивизии изымалась часть войск - для обороны рубежа реки На-рев оставлялись мотострелковый и артиллерийский полки 4-й танковой дивизии. И без того скромные силы пехоты и артиллерии группы Болдина дополнительно ослаблялись. По некоторым данным, на рубеже реки Нарев был оставлен и мотострелковый полк 7-й танковой дивизии.

В реальности никакая немецкая танковая дивизия к Белостоку не прорывалась, однако перемещение советских мехсоединений в районе Белостока было обнаружено вражеской авиаразведкой, и колонны 6-го мехкорпуса подверглись ожесточенной бомбардировке.

Вот как описывал это в своем докладе командир 7-й танковой дивизии генерал-майор танковых войск С. В. Борзилов :

«В 22 часа 22 июня дивизия получила приказ о переходе в новый район сосредоточения - ст. Валила (вост. Белостока), имея последующую задачу - уничтожить танковую дивизию, прорвавшуюся в район Бельска. Дивизия, выполняя приказ, врезалась в созданные на всех дорогах пробки беспорядочного отступления тылов армии и гор. Белостока (дорожная служба не была налажена, благодаря чего все беспорядочно бежало). Дивизия, находясь на марше и в районе сосредоточения в 4.00 23.6.41 до 9.00 и с 11.00 до 14.00 все время находилась под ударами авиации противника. За период марша и нахождения в районе сосредоточения до 14.00 дивизия имела потери; танков - 63 разбитых и разогнанных авиацией противника, разбиты все тылы полков, в особенности пострадал тыл 13-го полка. Приняты меры по сбору разогнанных тылов и танков» .

Немецкая авиация наносила удары по маршевым колоннам советских войск практически безнаказанно: ВВС Западного фронта понесли тяжелые потери от ударов по аэродромам еще в первый день войны, а дивизионы ПВО дивизий 6-го мехкорпуса накануне войны находились на окружном полигоне в 120 км восточнее Минска и вернуться в свои части так и не успели. Новым Т-34 и КВ были опасны только прямые попадания бомб, однако описанный Борзиловым «разгром тылов полков» предопределял серьезные затруднения с организацией снабжения и обеспечения мехкорпуса. Если учесть, что 6-й мехкорпус еще до войны испытывал серьезный дефицит вспомогательной техники, то ничего хорошего это не сулило…

«Танковой дивизии противника не оказалось в районе Бельска, благодаря чего дивизия не была использована. Поступили новые сведения; танковая дивизия противника прорвалась между Гродно и Сокулка. В 14.00 23.6 дивизия получила новую задачу - двигаться в направлении Сокулка - Кузница, уничтожить прорвавшуюся танковую дивизию с выходом в район сбора южнее Гродно (примерно 140 км). Выполняя задачу, дивизия в первой половине дня 24.6 сосредоточилось на рубеже для атаки южнее Сокулки и Старое Дубовое. Разведкой было установлено, что танковой дивизии противника нет, а были мелкие группы танков, взаимодействующих с пехотой и конницей» .

Потеряв около суток на противодействие несуществующему прорыву воображаемой танковой дивизии противника, соединения 6-го мехкорпуса сосредоточились в исходном районе для контрудара. Однако танковое ралли в окрестностях Белостока сильно сократило и без того скудные запасы топлива мехкорпуса , а «разбитые тылы полков» никакого оптимизма в смысле доставки горючего не внушали. По сведениям, сообщенным уже бывшим командующим Западным фронтом генералом армии Д. Г. Павловым на допросе после ареста, вечером 23 июня ему поступило сообщение от И. В. Болдина о том, что 6-й мехкорпус имеет только четверть заправки горючего, и службой снабжения горючим Западного фронта в адрес 6-го мехкорпуса было направлено 300 тонн топлива, однако по железной дороге топливо удалось подать лишь до Барановичей , расположенных более чем в 150 км от района сосредоточения соединений 6-го мехкорпуса. Неудивительно, что в докладе Борзилова использована формулировка «…в общем ГСМ добывали как кто сумел».

Выдвижение в общем направлении от Гродно к Белостоку большого количества советских танков было обнаружено авиаразведкой противника. Немецкие 162-я и 256-я пехотные дивизии, находившиеся на пути движения соединений 6-го мехкорпуса, получили несколько часов на подготовку обороны, а на войсковые колонны обрушился очередной бомбовый удар немецкой авиации.

К сожалению, восемнадцатью танками потери ни 6-го мехкорпуса вообще, ни его 7-й танковой дивизии не исчерпываются, это лишь учтенные потери - танки, потерянные непосредственно на глазах комдива, или танки, о потере которых был проинформирован штаб дивизии. Немцы оценили потери атаковавших соединений Красной армии значительно выше: число подбитых за 24–25 июня под Гродно советских танков составило:

Частями 256-й пехотной дивизии 87;

Частями 162-й пехотной дивизии 56;

2-м дивизионом 4-го зенитного полка люфтваффе 21;

Самолетами VIII авиакорпуса 43.

Вполне вероятно, что к этому моменту общие потери 6-го мехкорпуса были еще выше: в боевом донесении штаба Западного фронта по состоянию на 16.45 25 июня указывалось, что «по докладу командира корпуса, потери достигают 50 %» , там же упоминалось, что «части танковой дивизии доносят, что не имеют боеприпасов».

Невзирая на понесенные потери, нехватку горючего и боеприпасов 6-й мехкорпус все еще представлял собой заметную силу, способную продолжать сковывать немецкие пехотные дивизии под Гродно . Но… На рассвете 24 июня, когда соединения 6-го мехкорпуса еще только выдвигались на исходные позиции для наступления, части 155-й стрелковой дивизии Красной армии рассеяли юго-западнее Слонима небольшую немецкую мотоколонну. Среди прочих трофеев победителям достались две карты, одна из которых оказалась оперативной картой штаба 2-й танковой группы - на ней были показаны все три моторизованных корпуса танковой группы Гудериана. Еще один драгоценный день прошел, прежде чем эта карта наконец добралась до штаба Западного фронта. Только теперь там смогли осознать и оценить, от кого и, главное, где именно исходит настоящая угроза.

В то время как самое сильное танковое соединение фронта бесплодно таранило оборонительные построения немецкой пехоты под Гродно в тщетной попытке прорваться в полосу соседнего фронта, вражеские танковые колонны рвались к Минску, почти не встречая сопротивления. Эта ситуация требовала немедленного исправления:

«В 3-ю и 10-ю армии.

Командиру 6-го механизированного корпуса.

Немедленно прервите бой и форсированным маршем, следуя ночью и днем, сосредоточьтесь Слоним.

Неизвестно, получил ли Хацкилевич указание немедленно прервать бой и успел ли трансформировать приказ командования фронта в собственный приказ; тем временем командование Западного фронта разослало в армии директиву об общем отводе войск фронта:

«Командующим войсками 13-й, 10-й, 3-й и 4-й армий.

Сегодня в ночь с 25 на 26 июня 1941 г. не позднее 21 часа начать отход, приготовить части. Танки - в авангарде, конница и сильная противотанковая оборона - в арьергарде. 6-й механизированный корпус первый скачок - район Слоним. Конечная линия отхода: … 10-й армии - Слоним, Бытень. Штаб армии - Обуз Лесьна…

Предстоящий марш совершать стремительно днем и ночью под прикрытием стойких арьергардов. Отрыв произвести широким фронтом.

Связь - по радио; доносить начало, маршруты и рубежи через два часа. Первый скачок - 60 км в сутки и больше.

Разрешить войскам полностью довольствоваться из местных средств и брать любое количество подвод.

Директива следует дополнительно. При неполучении дополнительной директивы отход начать по настоящей предварительной.

Командующий войсками Западного фронта генерал армии Павлов.

Член Военного совета Западного фронта Пономаренко.

Начальник штаба Западного фронта генерал-майор Климовских» .

Насколько можно судить из доклада Борзилова («К исходу дня 25 июня был получен приказ командира корпуса на отход за р. Свислочь, но выполняли его только по особому сигналу. По предварительным данным, 4 танковая дивизия 6-го корпуса в ночь на 26 июня отошла за р. Свислочь, в результате чего был открыт фланг 36-й кавалерийской дивизии») , до войск был доведен именно второй из приведенных здесь приказов - Борзилов пишет об отходе только по особому сигналу, в то время как «персональный» приказ командования фронтом Хацкилевичу предписывает безо всяких дополнительных условий прервать бой и прорываться на Слоним.

Несогласованный отход дивизий мехкорпуса знаменовал собой развал управления и начало общего развала 6-го мехкорпуса:

«25–26 июня до 21 часа дивизия вела оборонительный бой во взаимодействии с 29 мотострелковой дивизией и 36 кавдивизией, наносила удары накоротке перед фронтом 128 мотострелкового полка 29 мотострелковой дивизии и 36 кавдивиэией…

К исходу 26 июня противник, использовав резерв, повел наступление. В 21 час части 36 кавдивизии и 128 мотострелковый полк 29 мотострелковой дивизии беспорядочно (в панике) начали отход. Мною были приняты меры для восстановления положения, но это успеха не имело. Я отдал приказ прикрывать отходящие части 29 мотострелковой дивизии и 36 кавдивизии в районе м. Кринки, сделал вторую попытку задержать отходящие части, где удалось задержать 128 мотострелковый полк и в ночь с 26 на 27 июня переправился через р. Свислочь восточнее м. Кринки (это было начало общего беспорядочного отступления), благодаря чего нарушилась связь со штабом корпуса, связь удалось восстановить к исходу 27 июня на переправах у Волковыска. Части дивизии все время от Кузницы, Сокулки и до Слонима вели бои с преследующими десантными частями противника» .

Как это нередко происходило в 1941 г., под «десантными частями противника» разумелись передовые отряды преследующих отходящие советские войска соединений вермахта.

Боевой путь 6-го мехкорпуса (и «тридцатьчетверок», входивших в его состав) фактически завершился на пути от Сокулки до Слонима:

«Материальная часть вся оставлена на территории, занятой противником, от Белостока до Слонима. Оставляемая матчасть приводилась в негодность. Матчасть оставлена по причине отсутствия ГСМ и ремонта. Экипажи присоединились к отступающей пехоте» .

Танки частей и подразделений, неорганизованно отходящих на восток в отрыве от основных сил своих частей, оставлялись по неисправностям или отсутствию горючего, что вызвало в разведотделе штаба 9-й немецкой армии подозрения о подготовке своего рода «партизанских действий» на танках:

«Иногда в подбитых танках находили людей в гражданской одежде. В лесах были обнаружены брошенные танки. Поэтому разведотдел штаба 9-й армии делает вывод, что экипажи танков скрываются в лесах в гражданской одежде, и при удобном случае вновь будут воевать против немецких войск. Обнаруженные в лесах неповрежденные танки без экипажей позволяют сделать вывод о том, что те выжидают в надежных укрытиях удобного момента для нападения. Многочисленные признаки говорят и о том, что переодевание в гражданскую одежду - это военная хитрость противника, которая используется также в целях избежать захвата в плен» .

Итог боевому пути 6-го мехкорпуса подвели два случившихся с разрывом буквально в сутки боевых эпизода.

«29.6 в 11.00 с остатками матчасти (3 машины Т-34) и отрядом пехоты и конницы подошел в леса восточнее Слонима, где вел бой 29 и 30.6.41 г.»

Когда вечером 30 июня отряд генерал-майора Борзилова двинулся в Пинские болота, танков в его составе уже не было. А вечером 1 июля через Слоним пошли на прорыв три советских танка - КВ и два Т-34. Один из Т-34 был сожжен в центре города, второй был подбит при выезде на Ружанское шоссе, КВ рухнул в реку Щару с подломившегося под ним моста. Все танкисты были из разных рот 13-го танкового полка 7-й танковой дивизии .

Остановить танки «быстроногого Гейнца» у самого мощного мехкорпуса Западного фронта не вышло. Не получилось даже добраться до него. Танкистам Гудериана повезло гораздо больше, чем их камерадам у Гота - большую часть работы по выбиванию новых русских танков выполнили перерезанные ими коммуникации, разбомбленные склады боеприпасов и ГСМ, расстрелянные на дорогах грузовики снабжения. Сомнительное удовольствие столкнуться в бою с Т-34 ожидало их впереди. Танкисты Хацкилевича сумели притормозить наступление немецких пехотных дивизий, обеспечив организованный отвод войск Западного фронта из Белостокского выступа, а затем пробить смыкающееся кольцо окружения под Волковыском для отступающих частей 3-й и 10-й армий. Это было много. Но разбитые авиацией, сгоревшие, брошенные без горючего, утопленные в реках, озерах и болотах, сожженные у переправ танки уже не могли помочь прорвать новое кольцо окружения у Минска, где смыкались смертоносные «клещи» немецких танковых групп Гота и Гудериана.

Еще южнее, в бывшем Киевском особом военном округе, ставшем к тому моменту Юго-Западным фронтом, форсированными маршами переходил из одного района сосредоточения в другой передаваемый между различными инстанциями, словно титаническая «эстафетная палочка», 8-й механизированный корпус генерал-лейтенанта Рябышева. Этому соединению принадлежит печальный рекорд по бесцельно намотанным на гусеницы километрам:

«По приказу Командующего 26 армией № 002 от 17 мая 1941 г. части 8 мехкорпуса в 5.40 22.6.41 г. были подняты по тревоге и к исходу дня, составляя резерв 26 армии, сосредоточились в районе: Чишки, Райковице, Райтаровице. За 22.6 корпус в среднем с учетом выдвижения частей в районы сосредоточения по тревоге прошел 81 км.

В 20.40 22.6 корпус, не успев полностью сосредоточиться в районе Чишки, Райковице, Райторовице, приказом Командующего Юго-Западным фронтом был выведен в новым район - Куровице, Винники, Барыниче. По этому приказу корпусу ставилась задача - к утру 23.6 сосредоточиться ночным маршем в районе Куровице в готовности парирования удара мотомехсоединений противника в направлении Броды и войти в подчинение 6 армии. Корпус с 23.00–24.00 22.6.41 начал выдвижение в новый район по двум маршрутам и к 11.00 23.6 головные части дивизий подошли: 12 танковая дивизия - Куровице, 7 моторизованная стрелковая дивизия - Миколаюв и 34 танковая дивизия прошла Грудек Ягеллонский. К этому же времени был получен устный приказ Командующего 6 армией о повороте корпуса и сосредоточении его в районе Яворув, Грудек Ягеллонский, Ярин. Корпус (без танковых полков 12 танковой дивизии и артполка 7 моторизованной стрелковой дивизии, сосредоточившихся в районе Куровице) сосредоточился в указанном районе к 24.00 23.6. Марш из первого и второго районов сосредоточения в район северо-западнее Грудек Ягеллонский проходил по двум маршрутам вне воздействия авиации противника. Корпус за это время прошел в среднем 215 км. Количество отставших на этом участке машин вследствие того, что корпус, не сосредоточившись полностью, был переброшен в новый район - Буск, Задвуже, Островчик Польны - не выявлено.

С 6.00 24.6 корпус по частному приказу Командующего 6 армией № 005 начал переход в новый район: Буск, Задвуже, Островчик Польны. Корпус совершал марш по двум дорогам, занятым большим количеством войск. В результате наличия большого количества пробок на маршруте движения, корпус 113 км в район Буск совершил ко второй половине дня 25.6, имея значительное количество материальной части задержавшейся в пути вследствие пробок (особенно во Львове), технических неисправностей и отсутствию горючего.

По приказу Командующего Юго-Западным фронтом № 0015 корпус ночным маршем вышел в район Сребно, Болдуны, Станиславчик, Ражнюв. К 6.00 26.6 12 и 34 танковые дивизии, действовавшие на правом фланге на направлении главного удара, заняли исходное положение для атаки. Длина маршрута от Буск до исходного положения танковых частей равна 86 км.

Корпус до начала боя прошел в среднем 495 км, оставив на дорогах за время маршей до 50 % наличия боевой материальной части» .

Согласно сведениям о потерях боевой матчасти, переданных командованием 8-го мехкорпуса в Автобронетанковое управление Юго-Западного фронта, из 100 Т-34, которые имел 8-й мехкорпус к началу войны, 40 машин отстало в пути и пропало без вести (и еще 5 осталось в парках) . Первая же боевая задача, поставленная 12-й танковой дивизии на 26 июня 1941 г. - форсировать реку Слонувка в районе Лешнюв, Корсув, развивать наступление на Берестечко, - выполнена не была, собственные потери составили 5 КВ, 18 Т-34 и 10 БТ-7 .

Черту под действиями Т-34 в составе 12-й танковой дивизии подвело обеспечение прорыва войск 8-го мехкорпуса из окружения в районе Ситно:

«Противник, пропустив части 34-й танковой дивизии и авангард 7-й моторизованной стрелковой дивизии через Ситно, остановил остальные части и начал производить окружение 7-й моторизованной стрелковой дивизии. Командир 7-й дивизии, видя тяжелое положение, просил командира 8-го мехкорпуса оказать помощь.

Командир 8-го мехкорпуса решает ввести в бой танки 12-й танковой дивизии, около 15.00 28 июня танки 12-й танковой дивизии в количестве до 20 шт. вошли в Ситно, а противник спустя некоторое время закрыл за ними ход, остатки 7-й моторизованной стрелковой и 12-й танковой дивизии имели теперь перед собой до 210 машин пехоты, до 40–50 танков, дивизиона ПТО , до кавдивизии.

К этому времени командир 8-го мехкорпуса, оценив неблагоприятную обстановку, отдал распоряжение на выход из боя. Отходящая колонна штабных и транспортных машин справа прикрывалась остатками танков, при вступлении в бой танк генерал-лейтенанта Мишанина был подбит и загорелся. В этом бою были убиты командир 12-й танковой дивизии генерал-лейтенант Мишанин и начальник связи майор Крутиев. В итоге боя у Ситно дивизия имела потери: КВ - 6 шт., БТ-7 - 7 шт., Т-26 - 11 шт., Т-34 - 15 шт… Указанная матчасть была разбита огнем ПТО или авиацией, сгорела или приведена в негодность экипажами.

При выходе из окружения в районе Ситно построение колонны для выхода из боя было совершенно неуставное. На шоссе, имеющем в ширину 10 метров, были установлены части в следующем порядке: справа танки, в середине штаб и мотострелковый полк, слева также танки. Возможность ведения огня только головными танками, отсюда недостаточный огонь, позволил противнику набраться нахальства и расстреливать танки с дистанции 100–150 метров…»

Еще одной малоизвестной до последнего времени страницей истории горького лета 1941-го стало сражение в районе Сенно-Лепель. В отличие от величайшего танкового сражения под станцией Прохоровка, о нем в советское время почти не вспоминали, хотя в чем-то эти сражения весьма схожи. Так же, как и летом 1943-го, советское командование приняло решение нанести контрудар по прорвавшимся немецким танковым частям - в тот раз это были передовые дивизии 3-й танковой группы Гота. И численность прибывших из Забайкалья 5-го и из Московского военного округа 7-го мехкорпусов тоже была вполне сравнима с 5-й гвардейской танковой армией Ротмистрова и приданными ей частями. Правда, большую часть из них составляли легкие танки старых типов, а новые машины считались не сотнями, как у погибших у границы частей, а десятками.

Больше других повезло в этом смысле 14-й танковой дивизии 7-го мехкорпуса, которая накануне наступления получила сводный курсантский батальон Харьковского танкового училища, имевший 29 танков Т-34 и 4 КВ. Прикрывать и поддерживать наступление с воздуха должна была 23-я авиадивизия, которой специально для этого передали два так называемых полка особого назначения, укомплектованных летчиками-испытателями: 401-й истребительный, имевший 19 новых МиГ-1, и 430-й штурмовой полк с 22 Ил-2.

В противники же 14-й танковой дивизии досталась уже знакомая нам по Алитусу 7-я танковая дивизия из группы Гота. Правда, в этот раз роли поменялись - немецкая дивизия заняла оборону на западном берегу небольшой реки, готовясь отражать контрнаступление Красной армии. На рассвете 7 июля 1941 г. мотострелковый полк 14-й танковой дивизии захватил плацдарм на вражеском берегу. Саперы немедленно начали строительство переправ, успев к началу атаки закончить три вместо четырех запланированных. Затем в бой пошли танки.

«В 6.30 7.7.1941 года 27-й и 28-й танковые полки вышли с исходных позиций в атаку. Артиллерия противника, до выхода танков на восточный берег реки Черногостница, огня не вела. На реке Черногостница противником был поставлен артиллерийский противотанковый заградительный огонь. Вследствие порчи нескольких проходов огнём противника и нашими танками, на участке 27-го танкового полка произошла задержка и скопление танков у исправных трёх переправ. Несколько танков стали искать проходы через реку Черногостница, двигаясь параллельно фронту, и при попытке перехода вброд завязли. Противник открыл сильный артиллерийский огонь из орудий всех калибров по руслу реки Черногостница и переправам, нанеся серьёзные потери нашим танкам.

В это время на артиллерийские позиции, НП артиллеристов, на развернутый резерв командира корпуса, который был на восточном берегу реки Черногостница, прорвавшиеся в глубину обороны танки 27 танкового полка и на ГЭП-ы дивизии и частей в районе Островно налетели пикирующие бомбардировщики и истребители противника. Которые последовательно, волнами бомбардировали танки и пехоту 14-го мотострелкового полка, нанося им значительные потери. Всё же танки 27-го и 28-го танковых полков проникли в глубину обороны на 3–5 км, но встреченные из рощ сильным противотанковым огнём мелких и средних калибров и танками противника, как с места, так и контратакой во фланг 28-го танкового полка с юга, а также вследствие сильного воздействия авиации противника, вынуждены были отойти в исходное положение.

К 17.00 7.7.1941 года уцелевшие танки и подразделения сосредоточились на восточном берегу реки Черногостница. Противник непрерывно бомбил переправы и танки КВ. Группа танков 27-го танкового полка во главе с командиром полка майором Романовским прорвалась через противотанковый район противника, ушла в глубину обороны.

Попытки связаться с командиром 27-го танкового полка по радио успехом не увенчались. 27-й танковый полк ввёл в бой 51 танк. Из них осталось в глубине обороны - 21 танк.

В бою 7.7.1941 года участвовало танков:

27-й танковый полк - 51, 28-й танковый полк 54, разведбатальон - 7, управление и резерв командира дивизии - 14. Всего - 126 танков. Из них КВ - 11, Т-34 - 24.

В бою было потеряно свыше 50 % танков и более 200 человек убитыми и ранеными. Благодаря исключительно трудной местности в полосе от исходного положения до реки Черногостница (торфяник), завязло 17 танков (из них: два КВ и семь Т-34). Под огнём противника было эвакуировано девять танков, из них один КВ. Оставшиеся танки разбиты артиллерией и авиацией противника.

В этом бою погибли: зам. начальника отдела политической пропаганды старший батальонный комиссар Федосеев, командир 27-го танкового полка майор Романовский, помощник начальника политотдела старший политрук Романов. Из курсантского батальона Т-34: убито 4, ранено 13, без вести пропало 38 человек, командир батальона тяжёлых танков капитан Старых, командир батальона танков Т-34 майор Гришин, комиссар Шинкаренко, 28-й танковый полк - 7 человек среднего комсостава и 19 человек - экипажи танков. Командир дивизии полковник Васильев был ранен осколками в лицо и руку, но остался в строю.

Основная причина неудачной атаки - отсутствие авиации, в частности разведывательной, т. к. дивизия и полки не знали о мероприятиях противника в тактической глубине и не прикрывались с воздуха, недостаток артиллерии, непрочная связь внутри дивизии также отрицательно сказались на ходе боя. Местность крайне затрудняющая действия танков» .

Для немцев нанесенный 14-й танковой дивизией удар не стал «стрелковыми упражнениями в условиях, приближенных к боевым» - советские войска претендовали на 42 уничтоженных вражеских танка. Один танк Pz.II был захвачен и приведен с поля боя в качестве трофея. Согласно отчетным документам 7-й танковой дивизии, немецкие потери составили 211 человек убитыми и ранеными, безвозвратно потеряно два танка, САУ 15-cm sIG 33 auf Pz.I, два самоходных орудия 8.8-сm Flak 18 (Sf.), 50-мм противотанковая пушка РаК.38 и 275-мм пехотных орудия leIG.18. Сколько подбитой немецкой техники осталось за скобками донесения о безвозвратных потерях, пока неизвестно, а потери оборонявшихся в людях довольно близки к потерям наступавших, что позволяет высказать осторожное предположение и о соизмеримости потерь боевой техники (а не размене десятков советских танков на два немецких).

После боя 7 июля немецкая 7-я танковая дивизия на четыре дня приостановила наступление, а в дальнейшем действовала во втором эшелоне группы Гота. Но в целом ход и итог боя был типичен для грозового лета 1941-го: без надежных данных разведки, без достаточной поддержки пехоты и артиллерии даже танковые части, вооруженные Т-34 и КВ, могли надеяться только на мощь собственной брони, которая была отнюдь не беспредельно прочной.

Последний боевой эпизод с участием Т-34, о котором нам хотелось бы упомянуть в этой главе, - действия 50-й танковой дивизии 25-го механизированного корпуса. Действия 25-го мехкорпуса редко удостаивали своим вниманием историки: мехкорпус «второй волны» формирования к началу войны был одним из слабейших и недоукомплектованных. К тому же бои с его участием развернулись неподалеку от позднее переименованного города, название которого не очень удобно выносить на обложку книги: 5 июля 1941 г. комкор Кривошеин получил приказ от командующего 21-й армией генерал-полковника Ф.И. Кузнецова сосредоточить 50-ю танковую дивизию в районе Староселье, Алешня (4–6 км северо-восточнее Довск) с задачей ликвидировать прорвавшуюся танковую группу противника в районе города Пропойск.

50-я танковая дивизия к этому моменту имела 149 танков (из 183 имевшихся в мехкорпусе), причем 65 из них были новыми «тридцатьчетверками» с экипажами из Орловского и Харьковского танковых училищ. Сопоставление возможностей противников на основании «табличных» ТТХ техники не оставляет места для сомнений: задача командарма-21 будет успешно выполнена! Однако в реальности все получилось значительно менее радужно. Для начала противника вообще, и его «прорвавшуюся танковую группу» в частности, надо было найти…

«Отчет о боевых действиях 50-й танковой дивизии с 16 по 21.7.41 г.

16 и 17.7.41 г. Разведывательная группа в составе 3 танка Т-34 и 32 чел. на автомобилях. В пути один танк потерпел аварию (сломан ленивец). Боем установлен противник. Начальник разведки старший лейтенант БУЛГАКОВ.

17 и 18.7.41 г. Разведывательная группа составе 6 танков Т-34 и 5 танков Т-26 в направлении ПРОПОЙСК. Начальник разведки майор ШУРЕНКОВ. Один танк Т-26 потерпел аварию (прогорел поршень).

Итог столь напряженной разведывательной деятельности подвело командование мехкорпуса:

Оперсводка № 8.

Но все же 25-му мехкорпусу пришлось идти в бой, хотя «сильный танковый кулак был уже израсходован по мелочам и 50-й танковой дивизии пришлось вести бой в пешем строю… Ценные кадры танкистов, мотоциклистов, саперов, связистов и прочий технический состав использовались как стрелки» .

Итог боевой работы 25-го мехкорпуса оказался предсказуемо неутешительным:

«Начальнику ГАБТУ РККА

генерал-лейтенанту

тов. Федоренко.

Штакор 25 мехкорпуса.

Тереховка.

С особым возмущением докладываю Вам о фактах совершенно неправильного и нецелесообразного использования 25 мехкорпуса. 18 июля мехкорпус сосредоточился на правом фланге 21-й армии. 50-я танковая дивизия получила задачу во взаимодействии с 57-м стрелковым корпусом ликвидировать БЫХОВСКУЮ группировку противника, 219-я мотострелковая дивизия - занять ПРОПОЙСК.

Для 25-го мехкорпуса это значило действовать в двух противоположных направлениях: одна дивизия на запад, другая - на восток. Если к этому прибавить:

Приказ командарма 21-й армии генерал-лейтенанта Герасименко о передаче двух батальонов танков Т-26 стрелковым корпусам (50 танков, которые больше не вернулись).

Неоднократные приказы командарма 21-й армии генерал-полковника тов. Кузнецова о придаче танков Т-34 и Т-26 стрелковым корпусам.

Болотисто - лесистую местность с узкими дорогами и необученность водителей (батальоны танков Т-34 из Орловского и Сталинградского училищ прибыли с совершенно необученными водителями), станет совершенно понятным, почему за 10 дней боевых действий 50-я танковая дивизия понесла безвозвратными потерями 18 танков Т-34 и 25 танков Т-26, провела 18 средних ремонтов танков Т-34 и 40 ремонтов танков Т-26 и превратилась в танковый батальон в составе 25 танков Т-34 и 20 танков Т-26. Это из общего числа - 64 танка Т-34 и 65 танков Т-26, не решив ни одной большой задачи по разгрому противника.

219-я мотострелковая дивизия, получив задачу овладеть ПРОПОЙСКОМ, начала бой батальонами без артиллерии, т. к. сразу поднять её нечем. Ведя бой самостоятельно, понесла большие потери - 3000 чел., а начсостава осталось по 15–16 чел. в полку.

Опыт показывает, что наши замечательные танки Т-34, двигаясь вслепую, без разведки, по лесу, наталкиваются в упор на орудия, которые их расстреливают. Необходима разведка на мотоциклах и броневиках. Это целиком относится к 50-й танковой дивизии.

Я просил, чтобы мне дали матчасть и только 10 дней для подготовки, чтобы научить элементарным боевым приемам. Уверял, что Народный Комиссар Обороны обо всем этом не знает. Я уверен, что никому не позволено снабжать противника нашими замечательными танками, а в действительности так и получается: от неумелого вождения горят главные и бортовые фрикционы, гнутся тяги передач и машина остается на поле боя под расстрел противника.

Некоторые выводы:

Успех танков нужно немедленно закреплять мотопехотой.

Действия танков должны быть обеспечены средствами наземной разведки (мотоциклы и бронемашины), и обязательно постоянно приданными средствами авиаразведки, на танковую дивизию - развед-эскадрилья.

Для большего успеха танковых дивизий необходимо взаимодействие с авиацией из расчета полк пикирующих бомбардировщиков на танковую дивизию.

Придача танков из танковых дивизий стрелковым для тесного взаимодействия, кроме вреда и потери танков, ни к чему не приводят. Общевойсковые начальники задачи танкам ставят неправильно, и когда танк подбит или остановился в расположении противника, просто бросают его (случаи в 151-й и 187-й стрелковых дивизиях).

Танки Т-34 замечательные машины. Нужно конструктивно изменить:

а) облегчить натяжку гусениц, производя последнюю снаружи.

б) сделать прочнее главные и бортовые фрикционы (горят и коробятся).

в) тяги коробки перемены передач гнутся

г) перископ и панораму нужно защитить броней, т. к. из боя танки выходят в большинстве с побитыми перископами, панорамами и триплексами.

6) На пулеметы и пушки сделать с боков броневые щиты. Были 4 случая попадания в пушку и срезания пулеметов.

7) Увеличить прочность гусениц, ленивцев и ведущих колес.

8) Рации 71-TK для танка Т-34 негодные, капризные и часто отказывают.

9) Присланные заводские бригады работают хорошо, только они выручают в ремонтах» .

К началу августа 1941 г. советское командование подготовило сводные справки о наличии и потерях боевых машин в войсках действующей армии. Применительно к Т-34 собранные данные выглядели следующим образом:

«Количество потерь является разностью наличия боевых машин к началу боевых действий и наличия к концу июля месяца сего года за вычетом эвакуированных на рембазы».

К этому хотелось бы добавить, что к моменту составления справок число отправленных на рембазы «тридцатьчетверок» составило всего 66 машин.

Цифры потерь выглядят ошеломляющими - менее чем за полтора месяца войны советские войска потеряли около 70 % от общей численности потерянных за 1941 г. «тридцатьчетверок» (1843 машины). Вдвойне ошеломляющими эти цифры выглядят в сопоставлении со слаженным хором мемуаров немецких военачальников, живописующих «путь страданий немецкой пехоты в борьбе против русских танков Т-34. Видимо, так и останется до конца неизвестным, почему в течение трех с половиной лет с момента первого появления танка Т-34 в августе 1941 г. до апреля 1945 г. не было создано приемлемого противотанкового средства пехоты» .

Мы полагаем, что этот вопрос следует рассмотреть во всех подробностях…

3-я танковая группа. Алитус

Расположение советских частей на вильнюсско-каунасском направлении утром 22 июня было типичным для приграничных армий. Из состава четырех стрелковых дивизий 11-й армии на границе находилось по одному полку, из состава пятой стрелковой дивизии - два батальона. Этой завесе противостояли пять армейских корпусов немецких 16-й и 9-й армий, а также два моторизованных корпуса 3-й танковой группы. Стоявшие на границе советские стрелковые полки были атакованы, по меньшей мере, двумя пехотными дивизиями каждый. В связи с этим общая «немота» советской артиллерии в полосе 3-й танковой группы была, пожалуй, выражена в наибольшей степени. В отчете группы по итогам боев указывалось: «На всех участках фронта противник оказывал слабое сопротивление, нигде не отмечались действия артиллерии противника» .

Методика наступления немецких танковых групп в первые дни войны с СССР напоминала принцип действия проходческого щита. При прокладке тоннелей ножевое кольцо щита вдавливают в грунт, а затем выбирается ограниченный кольцом цилиндр грунта. Немецкие танковые группы наступали двумя моторизованными корпусами на флангах и своего построения и армейским корпусом в центре. Танковые соединения пробивались в глубину обороны, а наступавшая в центре пехота перемалывала оказавшегося между двумя глубокими вклинениями противника. Такое построение позволяло рационально использовать дорожную сеть и повышало устойчивость к контрударам - внешние фланги моторизованных корпусов разделяло приличное расстояние. Перерубить «проходческий щит» фланговыми ударами было нетривиальной задачей.

В ограниченном пространстве в Прибалтике построение «проходческим щитом» не применялось, а все остальные танковые группы (3, 2 и 1-я) строились именно так. Внешние фланги 3-й танковой группы образовывали XXXIX и LVII моторизованные корпуса, а центр - пехота V армейского корпуса. На северном фланге стык с группой армий «Север» обеспечивал VI армейский корпус. Острие удара XXXIX моторизованного корпуса было нацелено на переправу через Неман у Алитуса, а 12-я танковая дивизия LVII корпуса двигалась к переправе через туже реку у Меркине. Важным преимуществом танковой группы Гота было отсутствие водных преград прямо на границе. Танковым группам Гудериана и Клейста нужно было форсировать Буг, а на пути 3 ТГр такого препятствия не было.

Отсутствие необходимости форсировать водную преграду уже в первые часы боевых действий сделало продвижение танков и пехоты Гота особенно стремительным. Пограничные укрепления были взяты с ходу. Беспокойство вызвало только донесение воздушной разведки о мелких группах советских войск, отходящих к Неману.

Задачей танковых дивизий становится возможно быстрый прорыв к реке, до того как она станет устойчивым рубежом обороны.

Первой к Неману прорвалась 7-я танковая дивизия XXXIX корпуса. Около часу дня 22 июня она входит в западную часть Алитуса и захватывает оба моста через Неман в неповрежденном состоянии. Даже в не располагающем к эмоциям документе, журнале боевых действий 3-й танковой группы, относительно захвата мостов сказано: «На это не рассчитывал никто». Позднее немцы писали, что у пленного советского офицера-сапера был найден приказ, предписывающий взорвать мосты в 19.00 22 июня. Это позволило им пуститься в рассуждения относительно того, что «ни один советский войсковой начальник не принимал самостоятельного решения уничтожать переправы и мосты». Впрочем, давайте поставим себя на место этого офицера. Буквально только что по радио прозвучала речь Молотова. Первое впечатление - шок. Решиться на взрыв моста довольно далеко от границы через несколько часов после начала войны было не так-то просто. К глубоким прорывам противника еще только предстояло привыкнуть. Кроме того, через мосты отходили отступающие от границы советские части. Взрывать у них перед носом мосты было бы плохой идеей. Через два часа после успешного прорыва к Алитусу удача улыбается соседнему LVII корпусу: мотоциклисты захватывают переправу в Меркине. Все тщательно разработанные в штабе Гота планы строительства переправ взамен взорванных с облегчением откладываются в сторону. Могло показаться, что война с СССР станет очередным блицкригом.

Надо сказать, что советская версия боя под Алитусом существенно отличается от нарисованной немцами картины быстрого захвата мостов. Так, согласно статье доктора исторических наук, профессора М.В. Ежова «Танковый бой первого дня войны», немцы были встречены огнем еще на подступах к Алитусу: «…по приказу командования 11-й армии 5-я танковая дивизия выдвинулась на западный берег Немана для обороны предмостных позиций…» Соответственно мосты, согласно этой версии, были взяты с боем, при интенсивной поддержке авиации: «…на позиции, занятые советскими танкистами на западном берегу Немана, враги обрушили бомбовые удары, огонь артиллерии. Они несли тяжелые потери. Вражеским танкам удалось прорваться через мост на восточный берег Немана южнее Алитуса. Но они были сразу же контратакованы подразделениями 5-й танковой дивизии, которые смяли немецкие танки и ворвались в город». Такой сценарий не очень-то вязался с последующим продвижением немцев дальше к Минску. Поэтому тов. Ежов был снова вынужден бросить в бой многострадальные Люфтваффе: «Исход боя решила авиация врага, непрерывно наносившая удары по нашим танковым подразделениям. Не имея прикрытия с воздуха, они понесли большие потери и к исходу дня вынуждены были вновь отойти на восточный берег Немана». Так немецкие ВВС становятся чудо-оружием, рассеивающим танковые соединения Красной армии с сотнями танков. Отказ от признания очевидного, утраты переправы под внезапным ударом, порождает необходимость дополнительных объяснений. Особенно неубедительно начинают звучать все эти объяснения на фоне полусотни танков Т-34, имевшихся в 5-й танковой дивизии к началу войны. Люди задаются вопросом: «Ладно, бессмысленные контрудары, но тут-то немцы сами на рожон перли?! Стой и расстреливай их с места!» На ходу появляется еще одно объяснение общей неудачи - недостаток бронебойных снарядов у Т-34. Все это наспех построенное здание рушится при попытке разобраться, откуда у Люфтваффе такая нечеловеческая эффективность? Потом на подобных недоговорках и натяжках пышным цветом расцветает конспирология.

Начальник штаба 3-го мехкорпуса П.А. Ротмистров, на которого ссылается в своей статье Ежов, никаких замысловатых причинно-следственных связей неуспеха не строит. В его воспоминаниях нет ни слова о боях на подступах к Алитусу, на западном берегу Немана. В «Стальной гвардии» Ротмистров пишет следующее: «Командир дивизии полковник Ф.Ф. Федоров успел выдвинуть к мосту у Алитуса только артиллерию 5-го мотострелкового полка, отдельный зенитно-артиллерийский дивизион и 2-й батальон 9-го танкового полка. Артиллеристы и танкисты, подпустив танки врага на 200–300 метров, открыли огонь прямой наводкой. За 30–40 минут боя они подбили 16 вражеских машин и на время задержали танковую колонну 39-го моторизованного корпуса фашистов» . В таком варианте противоречия с документами 3-й ТГр уже нет. Перечисленные части дивизии полковника Федорова выдвигаются к мосту уже после его захвата и задерживают развитие наступления с плацдарма на восточном берегу, подбив некоторое количество вражеских танков. При всех претензиях к Ротмистрову как к мемуаристу в целом здесь он не дает повода усомниться в своих словах.

Если бы советская 5-я танковая дивизия успела выйти к мостам у Алитуса раньше, то форсирование Немана стало бы для передовых соединений 3-й танковой группы сложной задачей. Им бы пришлось продираться через энное количество разнокалиберных танков, и вряд ли она бы завоевала желтую майку лидера. Однако советские танки подошли к мостам уже тогда, когда они были заняты немцами. Поэтому для советских войск сражение развивалось по сценарию «атаки на плацдарм», а не «оборона предмостной позиции». Во второй половине дня 22 июня танкисты дивизии Ф.Ф. Федорова предприняли ряд атак на вражеские плацдармы, но все они были безрезультатны. Атакующие Т-34 были, разумеется, куда уязвимее занимающих статичные позиции, т. е. ответ на вопрос «А что случилось с 50 Т-34?» приобретает более простой и очевидный ответ.

С другой стороны, попытки немцев прорваться с плацдармов также были поначалу безуспешными. Установка сверху была соответствующая, командование танковой группы планировало «уже в первый день продвинуться так далеко на восток от Немана, насколько это вообще возможно». Однако советские танкисты заняли выгодные позиции на обратных скатах высот на подступах к Алитусу. Как вспоминал танкист 7-й танковой дивизии Хорст Орлов, попытка продвигаться на восток с южного плацдарма сразу привела к потере шести танков. Они стали жертвами советской танковой засады. Гот же продолжал требовать от всех своих корпусов «двигаться дальше на восток, не дожидаясь отставших дивизий. Вечером 22 июня - наступление до последней возможности». XXXIX корпусу предписывалось еще до конца дня прорваться до Вильнюса. Но ни о каком прорыве с двух удачно захваченных переправ пока не было и речи. Ситуация вошла в положение устойчивого равновесия. Советская сторона не могла ликвидировать плацдармы, немцы - «вскрыть» их. Особенно унизительно было то, что соседний LVII моторизованный корпус продвинулся дальше от Немана на восток, поздно вечером он достиг Варены, выполнив задачу дня.

Вечером к Алитусу подошли танки 20-й танковой дивизии. Они были направлены на северный плацдарм. При этом подошедшие танковые части передали часть своего боекомплекта танкистам дивизии Майнтойфеля - в результате тяжелого дневного боя они расстреляли большую часть боезапаса. Подход подкреплений изменил соотношение сил. Этим было решено воспользоваться, и немедленно. Захват немцами сразу двух плацдармов на Немане дал им известную свободу выбора направления главного удара. Около 21.00 22 июня был «вскрыт» северный плацдарм. Советская 5-я танковая дивизия оказалась под угрозой удара во фланг и тыл. От идеи ликвидации немецкого плацдарма на Немане пришлось отказаться. Потрепанные части дивизии Федорова начали отход от Алитуса на северо-восток. Однако воспользоваться открывшимися возможностями дальнейшего продвижения на восток немцы воспользоваться уже не успевают. С наступлением темноты боевые действия прекращаются.

В вечернем донесении 3-й танковой группы бой под Алитусом был оценен как «крупнейшая танковая битва за период этой войны» для 7-й танковой дивизии. Имеется в виду, очевидно, не война с СССР, а Вторая мировая война, начавшаяся 1 сентября 1939 г. Потери советской 5-й танковой дивизии в донесении о бое в штаб группы армий «Центр» были оценены в 70 танков, в ЖБД 3-й ТГр - 80 танков. Соответственно собственные потери до донесению 3-й ТГр составили 11 танков, включая 4 «тяжелых» (видимо, речь идет о Pz.IV). Не совсем понятно, какие потери имеются в виду. Скорее всего - безвозвратные. Соответственно общие потери должны быть по крайней мере в два-три раза больше. По советским данным, из 24 участвовавших в бою танков Т-28 было потеряно 16, из 44 Т-34 - 27, из 45 БТ-7 - 30. Итого 73 машины, что вполне стыкуется с немецкими данными.

Нельзя сказать, что Гот был полностью удовлетворен результатами дня. Дело было даже не в том, что не удалось сразу прорваться с плацдармов у Алитуса на восток. В журнале боевых действий 3-й ТГр по итогам дня было записано следующее: «Можно усомниться в том, было ли вообще необходимым и целесообразным введение в бой пехотных дивизий ввиду открывшегося теперь фактического положения противника». Из-за некоторой переоценки немецкой разведкой противостоящих 3-й ТГр сил Красной армии ее построение «проходческим щитом» было неоптимальным с точки зрения обстановки.

Моторизованные корпуса Гота 22 июня были стиснуты между армейскими корпусами и глубоко эшелонированы в глубину. Неоспоримым плюсом такого положения было спокойствие за тыл, где еще оставались разрозненные советские части. В остальном сужение полос корпусов заключало в себе массу недостатков. Оно замедляло продвижение группы, а также лишало авангарды, встречавшие сопротивление противника, поддержки далеко отставшей артиллерии. Кроме того, жесткое разделение полос наступления исключало законные цели танков из ведения мотокорпусов. Так, медленное продвижение VI АК к Приенаю (он вышел к реке только 23 июня) привело к взрыву там единственного моста через Неман. Если бы к Приенаю вышла танковая дивизия, то мост был бы захвачен уже в первые часы войны, когда Красная армия еще находилась в ступоре перехода от состояния мира к состоянию войны. Наилучшим вариантом для 3-й ТГр был бы прорыв на широком фронте к Неману моторизованными корпусами, с быстрым захватом всех переправ. Приходится в очередной раз констатировать, что перед нами далеко не «идеальный шторм».

История соединения:

Дивизия входила в состав 3 механизированного корпуса (2,5 тд, 84мд). 5-я танковая дивизия формировалась в июне-июле 1940 г. в Алитусе на базе 2-й легкой танковой бригады, артиллерийских и стрелковых частей из состава 84сд (переформирована в моторизованную). Кроме того, на укомплектование дивизии прибыли танковый батальон 21-й лтбр из Минска и танковый батальон 121-й сд.

Формирование корпуса было связано с рядом трудностей. Во-первых, особенно остро ощущался недостаток казарм и жилых помещений для командного состава - в первую очередь в городе Вильнюс. Во-вторых, формирование корпуса производилось не из подготовленных в техническом отношении и оснащенных частей (кроме 2-й лтбр), а из самых разных и разрозненных подразделений: отдельных танковых батальонов, саперных рот, кавалерийских частей и т.д.

Генерал Еременко очень грамотно поставил учебу соединений, провел сколачивание подразделений. Па декабрьском 1940 года совещании высшего командного состава, при подведении итогов прошедшего учебного года, 3-й механизированный корпус занял первое место среди подобных соединений.

В декабре 1940 года Еременко убыл в Москву, командиром корпуса стал теперь уже генерал-майор А.В. Куркин.

К июню 1941 года соединения корпуса занимались напряженной боевой подготовкой, находясь на полигонах, стрельбищах, летних лагерях. 5-я танковая дивизия - южный военный городок Алитуса; гаи, озад, пмб - северный военный городок; мсп - Препы.

18 июня все части корпуса были подняты но тревоге и выведены из мест постоянной дислокации. 5-я танковая дивизия расположилась в нескольких километрах южнее Алитуса.

21 июня 1941 года в Каунас прибыл командующий ПрибОВО генерал-полковник Ф.И. Кузнецов. Он предупредил командование корпуса о возможном в скором времени нападении Германии. Было приказано под видом следования на учения выводить части корпуса из военных городков в близлежащие леса и приводить в полную боевую готовность. Однако собрать корпус на одном направлении Кузнецов не разрешил - немцы могли накрыть части на марше.

Наличие техники в 3МК на 22 июня 1941 года
	КВ-1	КВ-2	Т-34	Т-28	БТ-7	Т-26	ХТ	Всего:
2тд	32	19	-	27	116	19	12	252
3тд	-	-	50	30	170	18	-	268
84мд	-	-	-	-	145	4	-	149
Всего:	32	19	50	57	431	42	12	669
	БА-10	БА-20	Всего БА
2тд	5	5	10
3тд	63	27	90
84мд	56	20	76
Всего:	166	58	224

Во все дивизии были срочно направлены ответственные работники штаба и политотдела корпуса. Им предстояло оказать помощь командованию в выводе частей и соединений в районы их сосредоточения, в подготовке к обороне этих районов, оборудовании командных и наблюдательных пунктов, организации связи и полевой разведки.

Управление 3-го механизированного корпуса во главе с генералом Л.В. Куркиным убыло в Кейданы (Кедайняй), севернее Каунаса. Туда же перешел 1-й мотоциклетный полк корпусного подчинения. Из штаба 11-й армии сообщили: 5-я танковая дивизия, оставаясь па самостоятельном алитусском направлении, подчинялась непосредственно командующему 11-й армией.

Наступавшие на алитусском направлении 7-я и 20-я танковые дивизии XXXIX армейского моторизованного корпуса вермахта утром 22 июня смели части 128-й стрелковой дивизии генерал-майора А. С. Зотова, находящейся на границе, и устремились к Алитусу, где находилось два моста через Неман. Еще на один мост (южнее Алитуса в Меркипе) нацелилась 12-я танковая дивизия генерал-майора Харпе. Все три моста охранялись 5-й ротой 84-го полка 9-й дивизии НКВД по охране железнодорожных сооружений, общая численность гарнизонов составляла 63 человека, что было явно недостаточно, и навстречу немецким дивизиям выступила 5-я танковая дивизия.

Дивизия была выведена из подчинения командира 3-го механизированного корпуса фактически еще до начала войны, 21 июня 1941 года, устным распоряжением командующего округом. Приказным документальным порядком это зафиксировалось лишь в приказе командующего в 9 часов 30 минут 22 июня. 5-я танковая передавалась в непосредственное подчинение командующего 11-й армией. На нее фактически возлагалась задача обеспечения стыка между Северо-Западным и Западным фронтами, так как 128-я стрелковая дивизия была разбита, а других боеспособных частей в этом районе не было. В 11:37 Алитус начала бомбить немецкая авиация, дивизия потерь практически не понесла - кроме понтонно-мостового батальона, который но нераспорядительности своего командира потерял почти всю специальную технику. Для обороны предмостных позиций 5-я танковая дивизия успела выдвинуть на западный берег лишь незначительные силы. Подразделения 10-готанкового полка в 3 км западнee города первыми встретили и разгромили разведывательный отряд противника. В районе мостов через Неман занимал оборону 5-й зенитный артиллерийский дивизион. Он вел огонь по немецким самолетам, участвовавшим в налете на город, однако вскоре вынужден был развернуться на прямую наводку - танки противника подходили к городу по двум шоссе (из Симнаса и Сейрияя).

К мостам, по которым отходили разрозненные подразделения 128-й стрелковой дивизии и других частей, полковник Федоров успел направить только один мотострелковый батальон, усиленный артиллерией 5-го мотострелкового полка. Немцы, встретив упорное сопротивление (5-й зенитно-артиллерийский дивизион заявил о 14-ти подбитых танках, артиллеристы 5-го мсп - о 16-ти), замедлили движение, была вызвана авиация, открыла огонь артиллерия. Поставленные на прямую наводку советские орудия вскоре оказались уничтожены, танки, имевшиеся на западном берегу, - сожжены. Немцы в целости захватили оба моста через Неман, на правобережье образовалось два плацдарма. Взрыв мостов, назначенный советским командованием на 14:00, произвести так и не успели, а одна из взрывных команд целиком попала в плен.

Прорвавшиеся части противника были сразу же атакованы подразделениями дивизии - 9-й полк получил задачу задержать противника у северного моста, 10-й полк - у южного. У мостов и в самом городе разгорелись ожесточенные бои. Северный плацдарм атаковал 2-й танковый батальон 9-го полка под командованием старшего лейтенант Вержбицкого, его поддерживал 1-й танковый батальон на Т-28. Около южного моста в землю было вкопано несколько наших танков, однако они не смогли сдержать противника, и немецкие танки прорвались на правый берег. Здесь их атаковали подразделения 10-го танкового полка, возглавляемые капитаном Новиковым. Советские танкисты понесли значительные потери, но и у немцев было выведено из строя до 30 танков. Огневую поддержку танкистам обеспечивал 5-й гаубичный артиллерийский полк, однако к полуночи он отошел на рубеж Даугай, Олькенишки.

Бои в Алитусе продолжались весь день и прекратились лишь с подходом немецкой мотопехоты и артиллерии. Потери дивизии за день оказались огромны - до 90 танков, из них 73 машины потерял 9-й танковый полк (27 - Т-34,16 - Т-28,30 - БТ-7). Значительный процент потерь техники пришелся на действие авиации противника. С наступлением темноты остатки защитников западной части города переправились на восточный берег.

До 7 часов утра 23 июня вел бой 5-й мотострелковый полк. В этот день он двумя батальонами участвовал в ликвидации десанта, захватившего алитусский аэродром. Однако частный успех полка (противник был уничтожен) не мог повлиять на общее положение дивизии, которая отошла из города. Сам мотострелковый полк, оторвавшись от преследовавших его танков, отступил па юго-восток в направлении Даугай. Судя по имеющейся информации, полку соединиться с основными силами дивизии так и не удалось, однако он не погиб. Остатки полка пробились в Белоруссию и по немецким тылам севернее Минска отходили в направлении Борисова и Лепеля. Впоследствии полк вышел к своим войскам.

В ночь на 23 июня в 2:00-2:30 противник высадил в тылу дивизии тактический парашютный десант численностью до 660 человек. Десантникам удалось захватить аэродром Ораны, а также 7 бронемашин и 4 противотанковых орудия, принадлежавшие 184-й территориальной стрелковой дивизии 29-го литовского корпуса. Ввиду ненадежности литовцев из этой дивизии, советское командование начало принимать меры по немедленному отводу соединения в глубокий тыл. Ликвидацию немецкого десанта возложили на 10-й танковый полк, который, оставив два танка в Алитусе, ускоренным маршем двинулся на юго-восток. Уже к 7 часам утра 23 июня десант был частью уничтожен, частью рассеян, однако в итоге почти половина танковых сил соединения оказалась в стороне от развернувшегося в тог день сражения.

23 июня советское командование, не имея никакой информации о положении на алитусско-вильнюсском направлении (в оперсводке СЗФ от 22:00 22 июня 1941 года указывалось, что 5-я танковая дивизия к исходу первого дня войны готовила оборону переправ в Алитусе), приказало дивизии очистить район Кейданяя, после чего быть готовой короткими ударами очищать от противника правый берег Немана в районе Каунаса. В это время основные силы 5-й танковой дивизии оказались зажатыми с двух сторон наступающими немецкими клиньями. С юга это соединение обошла 7-я танковая дивизия, с фронта действовала 20-я танковая дивизия.

23 июня продолжилось одно из первых танковых сражений Великой Отечественной поймы. В крайне невыгодных условиях боя советская дивизия потеряла но разным оценкам от 70 до 90 танков. В 7-8 часов утра наступил перелом: 5-я танковая дивизия под давлением превосходящих сил противника, с почти истраченными боеприпасами и топливом начала отступать на Вильнюс. Командующий 3-й танковой группой генерал Гот впоследствии заявил об 11 потерянных танках, из них 4 Pz.1V.

После оставления Алитуса ес части медленно откатывались на восток, стараясь задержать продвижение немев на промежуточных рубежах. После отхода с рубежа Даугай, Олькенишки 5-й артиллерийский полк одним своим дивизионом отступил в район Лодзеяпцы и оказался в расположении 184-й стрелковой дивизии полковника М.В. Виноградова. После первого же контакта с мотомеханизированной частью противника дивизия, составленная в основном из литовцев, разбежалась, так что немцев некоторое время сдерживал только огонь 5-го гaп. В 6 часов полк получил задачу выйти в район леса у станции Понары. На марше колонна полка была обстреляна литовцами все из той же 184-й дивизии, но огнем одной из батарей нападение было отбито.

5-я танковая дивизия отходила на Вильнюс. А в самом городе в это время из боеспособных частей имелись только 84-й полк НКВД, две-три батареи 12-й бригады ПВО, подразделения 84-й моторизованной дивизии. 23 июня сюда вернулось из летних лагерей пехотное училище. Однако в этот же день началось оставление города советскими войсками. В направлении Молодечно ушел 84-й полк НКВД. Подразделения 84-й моторизованной дивизии, занимавшие оборону на окраине города, самостоятельно снялись и ушли к Двинску, где впоследствии действовали как отряд полковника Г.А.Белоусова. Снялся с позиций и ушел к Враславу (а затем и к Двииску) 349-й зенитный дивизион.

При отходе к Вильнюсу обескровленной 5-й дивизии, измотанной сутками почти непрерывного боя, вероятно, удалось ненадолго оторваться от противника. Фактически соединение в значительной мере утратило боеспособность, целостность его также была нарушена. Еще в ночь на 23 июня некоторые части дивизии разновременно отходили от Алитуса, часто в разных направлениях, теряя связь со штабом и ядром главных сил, которое составлял 9-й танковый полк. Есть данные о том, что штаб дивизии (возможно, со спецподразделеииями) продвигался на Ошмяиы, а оперативная группа штаба с комдивом находилась вместе с 9-м полком. Отойдя к предместьям Вильнюса, подразделения дивизиизаняли оборону на южной и западной окраинах города. На прямую наводку была поставлена вся артиллерия (часть 5-го гап и зенитная артиллерия - последняя, вероятно, из 12-й бригады ПВО, так как 5-й озад погиб в Алитусе). Огонь советской артиллерии оказался достаточно эффективным, однако немцы, не обращая внимания на потери, стремились во что бы то ни стало захватить столицу Литовской ССР. Внесли свою лепту и практически непрекращающиеся авиационные бомбардировки позиций 5-й танковой дивизии (около 12 налетов, в некоторых участвовало до 70 машин).

В середине дня 24 июня полковник Ф.Ф. Федоров прибыл на командный пункт 13-й армии, развернутый в Молодечно. Как вспоминает бывший начальник оперативного отдела армии С. П. Иванов свою встречу с комдивом-5 в тот день, Федоров сильно переживал за неудачные действия своего соединения. «Это непоправимая беда, - сокрушался танкист, - и мне придется расплачиваться за нее головой» . Из рапорта командира танковой дивизии командарму 13-й армии следовало, что к 12 часам 30 минутам 24 июня остатки 5-й дивизии удерживали восточную и южную окраины Вильнюса, имея большие потери по предыдущим боям: убитыми и ранеными - до 70 %, танков - до 150 штук, орудий - 15 штук, колесных машин - до 50 %. Комдив получил приказ немедленно возвращаться в боевые порядки дивизии и прочно удерживать занимаемые позиции.

Несмотря на приказ, остатки дивизии откатывались с такой скоростью, что уже к исходу 24 июня отряд в составе 15 танков, 20 бронемашин и 9 орудий, во главе с комдивом Ф. Ф. Федоровым, оказался в окрестностях Молодечно. Этот отряд 5-й танковой дивизии стал первым соединением 13-й армии, которое до 24 июня ничего, кроме управления, не имела. В тот же день командарм-13 генерал Филатов приказал свести все боевые машины 5-й тд в боевую группу под командованием полковника И.П. Веркова и совместно с курсантским батальоном Вильнюсского пехотногоучилищаи 84-м полком НКВД нанести удар по танковой колонне противника, продвигающегося па Молодечно от Ошмян.

Атака состоялась утром 25 июня. Полковник Федоров в 3:30 приказал командиру 9-го танкового полка взять Ошмяны, после чего двигаться на Вильнюс. Успешно атаковал противника отряд капитана Новикова. Было подбито не менее пяти немецких танков и десяток автомашин. Другой отряд едва избежал окружения и был вынужден отойти. Как доносил его командир полковник Верков «...Вышел из окружения с двумя танками и тремя бронемашинами, остальное погибло от ПТО пр-ка. Отхожу на Молодечно... Пр-к занял Сморгонь до батальона пехоты с артиллерией и ПТО в 14:00. 25 июня 1941 года, 16:05» .

В оперативной сводке №7 штаба Западного фронта от 25 июня 1941 гола остатки 5-й танковой дивизии (3 танка, 12 бронемашин и 40 автомашин) указаны находящимися в 5 километрах юго-восточнее Молодечно. В официальной истории 13-й армии 5-я танковая дивизия в составе этого объединения числится с 25 июня по 18 июля 1941 года, хотя последние упоминания об этом соединении относятся именно к 25 июня. После боев в районе Ошмяны-Сморгонь части 5-й танковой дивизии отходили еще дальше на восток. К исходу 25 июня они сосредоточились в районе Радошковичей. Устроив на дороге завалы с целью замедлить продвижение противника, дивизия продолжила отступление по дороге Минск-Москва.

26 июня остатки 5-й танковой дивизии, вновь предоставленные сами себе, подошли к Ново-Борисову, 5-й гап в составе 5 орудий занял позиции на западной окраине города. По решению Военного совета Западного фронта остатки частей дивизии начали сосредотачиваться в районе Ельни. К 29 июня вывод в тыл был закончен. На 4 июля дивизия насчитывала 2552 человека личного состава, 361 колесную машину, 2 танка БТ-7 и 4 бронеавтомобиля. В Ельне было сформировано 105 экипажей, которые отправились на заводы для получения новой матчасти. 6 июля был получен приказ о сосредоточении в районе Калуги, где следовало приступить к формированию новой танковой дивизии в составе 14-го механизированного корпуса, выведенного на переформирование после боев в составе 4-й армии. К 8 июля дивизия сосредоточилась в лесу юго-западнее Калуги. На 11 июля насчитывала 2250 человек, в этот же день было завершено формирование еще 117 экипажей, а 18 июля полковник Федоров получил приказ о расформировании дивизии, основная масса бойцов и младших командиров к тому времени была уже передана в другие части.

Сформирована в июне-июле 1940 г. в Алитусе на базе 2-й легкой танковой бригады, артиллерийских и стрелковых частей. В составе дивизии – 9-й и 10-й тп, 5-й мсп, 5-й гап. 22.6.1941 г. входит в состав 3-го мк 11-й армии Прибалтийского ОВО и дислоцируется в г. Алитус (Литва). Рано утром 22 июня 1941 г., вторгнувшись на советскую территорию, части 20-й танковой и 7-й танковой дивизий 39 моторизованного корпуса 3-й танковой группы генерала Гота развернули наступление в направлении на Алитус. С хода форсировав р.Неман и, используя захваченные плацдармы, враг продвигается на Вильнюс. Рвавшимся вперед гитлеровским танковым соединениям в первые часы войны противостояли пограничники, части 128-й и 188-й стрелковых дивизий, оказавшие врагу упорное сопротивление. Однако, противник, используя превосходство в живой силе и технике, массированно применяя авиацию, к середине дня сумел прорваться к Алитусу. Тогда по приказу командования 11-й армии 5-я танковая дивизия выдвинулась на западный берег Немана для обороны предмостных позиций и с ходу завязала бой с частями 20-й танковой дивизии 39-го моторизованного корпуса 3-й танковой группы Гота. Но исход боя решила авиация врага, непрерывно наносившая удары по танковым подразделениям дивизии. Не имея прикрытия с воздуха, они понесли большие потери и к исходу дня вынуждены были вновь отойти на восточный берег Немана. Здесь у моста через Неман южнее Алитуса завязался грандиозный танковый бой с превосходящими силами противника, который продолжался примерно до 23-х часов. В неравном, крайне ожесточенном бою 5-я танковая дивизия уничтожила до 170 танков, бронеавтомобилей и бронетранспортеров противника. Но и наше соединение потеряло 90 боевых машин. С наступлением ночи воины 5-й танковой дивизии вынуждены были отойти в направлении на Вильнюс. Рано утром 23 июня бой возобновился: советские танкисты вновь приостановили движение моторизованных частей врага. Советское командование не имея достоверной информации о положении на алитусском направлении приказало 5-й танковой дивизии очистить район Кейданяя, после чего быть готовой короткими ударами очищать правый берег Немана в районе Каунаса от частей противника. Но выполнить это распоряжение командования дивизия уже не могла - тяжелые невосполнимые потери, многократное превосходство противника вынудили командование дивизии начать быстрый неорганизованный отход. Соединение потеряло, в значительной степени, боеспособность и целостность. После оставления 24 июня Вильнюса воины 5-й танковой дивизии, насчитывавшей к этому моменту всего 15 танков, 20 бронемашин и 9 орудий - приняли участие в оборонительных боях с частями 3-й танковой группы Гота северо-западнее Шнека. Затем остатки дивизии вошли в состав 13-й армии Западного фронта 18 июля 1941 г., в связи с полной гибелью, 5-я танковая дивизия была расформирована.

1944 1945

Операция «Барбаросса» планировалась долго и скрупулёзно - дольше, чем «Блау» или «Цитадель». Удары вермахта в июне 1941 года были быстрыми и оглушительными. Однако большой ошибкой было бы считать, что в первый день войны у немцев всё шло гладко, точно так же, как далеко не везде по катастрофическому сценарию прошли бои для Красной армии.

Обстоятельства вступления Красной армии в войну не способствовали эффективному сопротивлению. Главные силы большинства назначенных в планах прикрытия для обороны границы соединений находились в летних лагерях и казармах, хорошо, если не в десятке-другом километров от пограничных столбов. Непосредственно на границе оставались отдельные стрелковые батальоны этих дивизий.

Вторжение началось! Колонна танков Pz .Kpfw.III пылит по дороге под ослепительным летним солнцем

В результате и без того достаточно разреженное прикрытие западных рубежей превращалось в эфемерную завесу. Наличие близ границ строительных частей не улучшало, а ухудшало положение: ринувшиеся в тыл безоружные стройбаты, имевшие лишь по нескольку десятков винтовок и револьверов, оказывали деморализующее и дезорганизующее влияние не боевые части.

Всё это известно. Однако всегда интересны отклонения от общего шаблона - как в одну, так и в другую сторону: как упорное сопротивление со стороны Красной армии, вплоть до срыва первоначальных планов противника, так и упущенные возможности организации устойчивой обороны. Такое тоже имело место: изначально благоприятные позиции и соотношение сил, возможности которых не были использованы. Ведь не везде на линии границы вермахт был одинаково силён: на вспомогательных направлениях условия вступления в бой для советских частей оказывались благоприятнее, нежели под ударом парового катка танковых групп.

Крепкие стены старой крепости

Первым и самым известным примером ситуации вида «что-то пошло не так» является штурм Брестской крепости. При этом мина замедленного действия оказалась заложена в самом плане наступления 45-й пехотной дивизии генерал-майора Фрица Шлипера (Fritz Schlieper). Прочность стен и перекрытий старой крепости недооценивалась, и для её разрушения немцы не подготовили соответствующих артсистем. Реактивные миномёты и орудия калибра 150 и 210 мм не могли сокрушить крепостные сооружения - они сметали всё во дворах цитадели и фортов, но не пробивали казематов.

Гарнизонный Свято-Николаевский собор Брестской крепости, на 22 июня 1941 - клуб 84-го стрелкового полка 6-й стрелковой дивизии. В первый день войны собор стал одним из центральных пунктов обороны цитадели, в нём была блокирована прорвавшаяся в цитадель группа 135-го полка 45-й пехотной дивизии

Следующим неверным ходом стал достаточно расслабленный штурм, когда два пехотных батальона немцев попали под обстрел из пулемётов с последующей гибелью командиров и потерей управления. В совокупности всё это позволило выжить костяку гарнизона и организовать упорную оборону крепости.

С другой стороны, нельзя не признать: для достижения того же эффекта достаточно было меньших сил, чем запертые в Брестской крепости батальоны двух советских стрелковых дивизий и отдельных частей.

Нет сил обороняться? Наступай!

В случае с Брестской крепостью немцы сами допустили ошибки. Поэтому вопрос «можно ли считать это полноценным примером успеха в обороне?» вполне уместен. Однако Красная армия добивалась результатов выше ожидаемых и при практически безошибочных действиях противника. Такой случай произошёл южнее Бреста - в соседнем Киевском особом военном округе, под Владимиром-Волынским. Тут немцы с любой точки зрения действовали правильно. Именно здесь переодетые в советскую форму диверсанты «Бранденбурга» захватили важный мост у Выгоданки.

Вопреки выраженным в словах известной песни пропагандистским заявлениям «чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей клочка не отдадим» , строительство укреплений перед войной здесь велось с учётом военной целесообразности. В связи с этим очертания переднего края участков обороны Владимир-Волынского укрепрайона не повторяли линию границы, проходившей по Бугу. Выступ границы в сторону Генерал-губернаторства (оккупированной Германией Польши), образованный изгибом русла Буга в районе Лудина, не оборудовался для длительной обороны. Позиции опорных пунктов укрепрайона «Янов» и «Поромов» находились в основании выступа.

Оборонительные сооружения Владимир-Волынского укреплённого района: слева и по центру ДОТ у Устилуга, справа ДОТ опорного пункта у Янова (по клику доступна увеличенная версия)

Успешно форсировавшая с помощью «бранденбуржцев» Буг 44-я пехотная дивизия вермахта, углубившись на советскую территорию, столкнулась с узлом обороны «Янов» Владимир-Волынского УРа и застряла в боях за него. Соседняя 298-я пехотная дивизия встретилась с упорным сопротивлением в опорном пункте «Корчунев» того же укрепрайона. Тем временем ответственная за этот участок советская 87-я стрелковая дивизия была поднята по тревоге и начала марш к границе. На подступы к Владимиру-Волынскому части дивизии вышли около 09:00, ни о каком занятии позиций на границе по плану прикрытия уже не могло быть и речи.

Собрав своё соединение в кулак, командир 87-й сд генерал-майор Ф.Ф. Алябушев принял решение контратаковать плацдарм немцев у Устилуга (западнее Владимира-Волынского) и тем самым предотвратить захват города и развитие наступления немцев вдоль шоссе на Луцк. Алябушев мог, конечно, растянуться в нитку в назначенной ему широкой полосе обороны и ждать, пока его раздавят. Приняв рискованное решение на контрудар, комдив обеспечил деблокирование части узлов обороны УРа и предотвратил развитие прорыва вдоль шоссе.

Погибший через считанные дни генерал Алябушев не знал и не мог знать планов противника, но его решение имело далеко идущие последствия. Контрудар 87-й стрелковой дивизии пришёлся по важнейшему для противника участку. Ввод 22 июня в бой 14-й танковой дивизии немцев и её прорыв в глубину советской территории не состоялся. Более того, со скандалом и спорами немецкое командование приняло решение поменять первоначальный план и перенаправить под Владимир-Волынский 13-ю танковую дивизию, поперёк тыловых колонн 6-й немецкой армии. Это было первое из отклонений от первоначального плана, которые в дальнейшем станут системой и приведут к краху «Барбароссы». На вопрос, где был сделан первый шаг к этому, можно уверенно ответить - под Владимиром-Волынским.

Двойной удар

В своё время большую известность получили действия под Рава-Русской 41-й стрелковой дивизии генерал-майора Г.Н. Микушева. Они обросли множеством легенд, начиная от проникновения на территорию противника и заканчивая занятием обороны до начала военных действий вопреки указаниям начальства. На самом деле 41-я сд так же, как и другие стрелковые дивизии особых округов, выдвигалась к границе уже после начала боевых действий. Микушев лишь несколько ускорил процесс указанием «не ждать полного построения частей… выдвигаться по мере готовности подразделений» .

Бой, ставший легендой, состоялся во второй половине дня 22 июня. Наступавшие на этом участке 24-я и 262-я пехотные дивизии IV армейского корпуса немцев застряли на позициях Рава-Русского укрепрайона. Между двумя немецкими дивизиями имелся уступ, который Микушев использовал для контрудара во фланг 262-й дивизии. Успеху контрудара способствовало то, что соединению Микушева был придан корпусной артполк со 152-мм орудиями.

Атаковав во фланг 262-ю пд, части советской 41-й сд оттеснили противника к границе. В штабе группы армий «Юг» происходившее описали словами «262-я пд оказалась подвержена боязни противника и отступила» . Казалось бы, самое время почивать на лаврах, однако генерал Микушев принял нестандартное решение. Заставив отступить и встать в оборону с расстрелом снарядов в никуда одну немецкую дивизию, он… развернулся и ударил по второй! Причём, если судить по немецким донесениям, произошли эти события с минимальной паузой.

Для многих бойцов и командиров Красной армии война началась именно так. Для многих, но не для всех

Левое крыло 24-й пд оказалось отброшено назад. В итоге 41-я сд не только обеспечила удержание вверенного участка обороны, но и оказала влияние на обстановку в масштабах фронта и группы армий. В случае успешного прорыва обороны немцы предполагали ввести в прорыв по проходившему здесь шоссе через Рава-Русскую XIV моторизованный корпус. Это имело бы поистине катастрофические последствия для Юго-Западного фронта и, скорее всего, не позволило бы организовать контрудары во фланг наступающим на Луцк и Дубно корпусам 1-й танковой группы.

Подводя черту под действиями генерала Микушева, следует ответить на вопрос: а было ли вторжение на территорию противника? Конечно, утверждения вроде «советские части пересекли границу и гнали врага 3 километра» для 22 июня 1941 года - не более чем фантазии. Однако пересечение Красной армией границы с востока на запад всё же имело место. Это произошло вечером 22 июня в полосе упомянутой 87-й сд генерала Алябушева. По немецким документам фиксируется вторжение «двух русских рот с артиллерией» в 4 километрах севернее селения Маче, на западном берегу Буга. Для отражения этой вылазки явно разведывательного характера уже глубокой ночью на 23 июня немцы задействовали батальон мотопехоты из ждавшей своей очереди на прорыв 14-й танковой дивизии. Советские документы на этот счёт предсказуемо отсутствуют, и назвать имена тех, кто уже 22 июня 1941 года воевал на чужой территории, к большому сожалению, пока нельзя.

Перемышль: успех или замаскированный провал?

Начитанный любитель истории в этом месте скажет: «А теперь нам расскажут про Перемышль» . Он будет прав, но с важной оговоркой. Собственно, на действиях 99-й стрелковой дивизии полковника Н.И. Дементьева под Перемышлем проходит водораздел между удачными действиями Красной армии и её упущенными возможностями.

Город Перемышль находился на периферии задач немецкой 17-й армии, и для действий в городе выделялась всего одна усиленная рота. Справиться с ней Красная армия, конечно, справилась. Но одновременно был пропущен кризис, возникший на смежном участке Львовского выступа. Здесь форсировали реку Сан и наступали две немецкие пехотные дивизии, 257-я и 68-я.

На переправе 257-й пехотной дивизии вермахта через Сан у Ярослава

Форсирование Сана подразделениями 257-й пд на рассвете 22 июня происходило в такой тишине, что самым громким звуком на этом участке было кваканье лягушек. Наступавшие даже слышали глухую канонаду под Равой-Русской. Без единого выстрела и без всяких «бранденбуржцев» немцы захватили железнодорожный мост в Радымно и одновременно переправились через Сан на резиновых лодках. Происходило всё это на правом фланге советской 99-й стрелковой дивизии.

Точно так же, практически без противодействия, форсировала Сан у Ярослава 68-я пд. Немцев не удалось сдержать даже после их выхода к ДОТам Рава-Русского укрепрайона. Здесь, так же как и под Устилугом, цепочка ДОТов располагалась в основании выступа границы. Но ни УРовские части, ни пехота ответственной за выступ границы 97-й сд сравнимого результата в обороне не добились. Командир этого соединения полковник Н. М. Захаров не сумел спланировать и реализовать контрудары, схожие с действиями Микушева или Алябушева.

Если неудачу атакованной сразу четырьмя дивизиями противника 97-й сд можно было оправдать превосходством врага и сковыванием соединения оборонительными боями, то командир 99-й сд проявил труднообъяснимую пассивность, не будучи скованным сколь-нибудь значимыми силами врага. При этом никакой паники на этом участке фронта не было. В журнале боевых действий 257-й пд по итогам первого дня отмечалось:

«Русские являются упорными и храбрыми бойцами, часто действующими из засады и обладающими хорошими навыками стрельбы» .

Позже танки советского 4-го мехкорпуса устроят избиение 68-й пд: командование 17-й армии вынуждено будет вывести её из боя во второй эшелон. Но это будет позже, да и 4-й мехкорпус был самым ценным ресурсом всего Юго-Западного фронта. А вечером 22 июня 1941 года 68-я и 257-я пехотные дивизии вермахта прорвали советскую оборону и создали опасный разрыв между советскими 6-й и 26-й армиями на вспомогательном направлении. Возможность сдержать врага на рубеже Сана или хотя бы на позициях укрепрайона оказалась упущена.

«Первый блин» полковника Федюнинского

Ещё одним направлением, на котором Красная армия вполне могла достичь локального успеха, было ковельское. Крупный дорожный узел на подступах к Полесью, Ковель лежал в стороне от направления главного удара как 1-й, так и 2-й танковых групп вермахта. Отвечал за оборону на Ковельском направлении 15-й стрелковый корпус под командованием полковника И.И. Федюнинского. Немцы выделили для продвижения по оси Хелм – Ковель XVII армейский корпус генерала от инфантерии Вернера Киница (Werner Kienitz) в составе всего двух пехотных дивизий, 56-й и 62-й. Федюнинский мог противопоставить им свои 45-ю и 62-ю стрелковые дивизии. Подтянутая решением Военного совета округа от 11 июня на ковельское направление 62-я сд существенно улучшила соотношение сил для советских войск, и оно стало вовсе не таким разгромным, как на других участках границы с оккупированной немцами Польшей.

Несмотря на типичные для 22 июня проблемы, связанные с разбросанностью частей, 45-я и 62-я сд находились в хорошей форме. Их личный состав освоил самозарядные винтовки СВТ, дивизионная артиллерия обоих соединений к 22 июня вернулась из летних лагерей в Сарнах. Возглавлял 45-ю сд толковый командир, 50-летний генерал-майор Г.И. Шерстюк - бывший царский прапорщик, в Гражданскую успевший послужить и у деникинцев. На советские войска работали даже последствия боёв сентября 1939 года - железнодорожный мост через Буг на линии Хелм – Ковель был взорван, и после установления демаркационной линии между СССР и Германией острой хозяйственной необходимости его восстанавливать не было. Коварным «бранденбуржцам» захватывать здесь было просто нечего! Части корпуса Киница были обречены на наведение переправ и форсирование реки с боем.

Немецкое наступление развивалось вдоль крупных магистралей, защите которых советское командование должно было уделить повышенное внимание

Первый раунд немцы ожидаемо выиграли: форсирование Буга на рассвете произошло без серьёзных столкновений. Однако движение по наведённым переправам застопорилось. В журнале боевых действий XVII корпуса указывалось:

«На ведущих к мосту дорогах скапливаются войска и колонны всех видов оружия, которые хотят переправиться. На другом берегу не хватает артиллерии для поддержки дальнейшего наступления» .

Хаос на переправах вынудил самого командира корпуса генерала Киница отправиться к переправе и наводить порядок. Немецкий генерал счёл нужным лично разбираться с проблемным участком, а вот полковник Федюнинский весь день просидел в Ковеле вдали от фронта.

После подтягивания к границе главных сил двух советских дивизий последовал контрудар. 61-й стрелковый полк 45-й стрелковой дивизии под командованием полковника Г.С. Антонова заставил отступить 192-й полк немцев. Командир 56-й пехотной дивизии генерал-майор Карл фон Офен (Karl von Oven) определил положение в полосе 192-го полка своей дивизии как «нехорошее». В 20:45 штабом XVII корпуса был отдан приказ, который требовал отвести продвинувшуюся дальше всех на Заполье группу дивизии - 171-й пехотный полк. Отвод был произведён в ночь на 23 июня. Таким образом, приказ на отход, отданный генералом Шлипером частям 45-й пд в Брестской крепости, стал первым, но не единственным за 22 июня немецким приказом на отход на Восточном фронте.

Увы, достигнутый 15-м стрелковым корпусом успех не был развит. Вместо решительного удара по главной группировке XVII армейского корпуса с возможным привлечением 41-й танковой дивизии и перегруппированных с пассивных участков фронта частей Федюнинский ограничился усилением 45-й стрелковой дивизии и локальными задачами. Пассивность и отказ от дальнейших наступательных действий привели к закономерному итогу: следующий день принёс 15-му корпусу неудачи. Действия Федюнинского, который позже станет генерал-полковником, в первый день войны назвать удачными никак нельзя.

Алитус: лучше бы приказ не дошёл

Был на советско-германском фронте и участок, где ухудшения обстановки можно было избежать… простым бездействием. Это Алитус, город на юге Литвы. В нём до войны дислоцировалась 5-я танковая дивизия полковника Ф.Ф. Фёдорова, располагавшая пятью десятками новых Т-34. Утром 22 июня она была выведена из города с целью занять оборону на широком фронте по Неману.

Немецкий лёгкий танк Pz .Kpfw.II и расчёт 20-мм зенитного орудия у моста через Неман у Алитуса

Это привело к захвату Алитуса буквально с марша передовыми частями немецкой 7-й танковой дивизии, и танкистам Фёдорова пришлось город отбивать. Если бы 5-я танковая осталась в Алитусе, его штурм обернулся бы для немцев куда большими проблемами; налицо обидный промах, недооценка важности контроля над коммуникациями. Лучше бы приказ на выход из города до штаба соединения утром 22 июня не дошёл.

Пусть враг заплатит по максимуму!

Приведённые примеры показывают, что постройка УРов на новой границе давала Красной армии несомненное преимущество. Неудачи в Прибалтике в немалой степени объясняются низкой готовностью укрепрайонов на этом направлении. Существовал порог полевого заполнения укрепрайонов высокой степени готовности, делающий их непробиваемыми за часы и даже дни, и своевременное выдвижение войск к границе даже до своего полного завершения позволило бы избежать катастрофического развития событий. «Было бы только хуже» - неверное утверждение!

Второй вывод - положительный эффект активных действий. Активность Алябушева и Микушева позволила сдержать немцев даже в неблагоприятных условиях, а пассивность Дементьева и Федюнинского, напротив, способствовала углублению кризиса. Активная стратегия Красной армии в последующие месяцы стала одной из главных причин краха плана «Барбаросса». Однако выбор, где и как «активничать» с пользой для дела, разумеется, был очень непростым. Военное дело - искусство едва ли не в большей степени, чем наука.

Каждый прибавившийся на советской земле крест в начавшейся войне на истощение значил очень много

Третий вывод, который можно сделать, - это необходимость внимания к крупным магистралям. Акцент на борьбу по оси шоссе на Луцк принёс значимый эффект от действий генерала Алябушева, попытка же распылить силы по рубежу Немана в ущерб защите узла дорог привела к негативным последствиям в борьбе полковника Фёдорова за Алитус. Акцент на магистралях, конечно, не гарантировал успеха, но противник в любом случае лишался лёгкой победы.

Главной задачей для Красной армии в первые дни и недели войны, последовавшие за 22 июня 1941 года, стало принуждение противника платить за вполне предсказуемые и предопределённые успехи максимально высокую цену.